«— Эти люди собрались здесь просто так, у них нет каких-то определенных и уж тем более недобрых намерений. Но кое-где мелькают печально знакомые лица: прибыла пригородная шпана и явно дожидается, когда откроют двери. Разумеется, все возмутители порядка взяты под контроль пока невидимой, но готовой каждую минуту вмешаться полицией…»

«— Эти люди собрались здесь просто так, у них нет каких-то определенных и уж тем более недобрых намерений. Но кое-где мелькают печально знакомые лица: прибыла пригородная шпана и явно дожидается, когда откроют двери. Разумеется, все возмутители порядка взяты под контроль пока невидимой, но готовой каждую минуту вмешаться полицией…»

«Фуфло, — подумал Раймон. — Теперь Крис точно выиграл. А может даже, он сам это все и придумал…»

Он перешел со скотча на водку. Он не был пьян, но уже давно его состояние нельзя было назвать нормальным. Апатия сменилась возбуждением. Он вышагивал по комнате, включая один за другим телевизоры — это создавало иллюзию безопасности и могущества. Потом открыл банку тунца. Валери уже не придет. Она боится! Она его боится! Вот почему ее никогда нет дома с тех пор, как… Да нет, ерунда. Они же хорошо жили, хоть и ссорились. «Может, она считает меня сумасшедшим?» — подумал Раймон. Правда, Валери не назовешь впечатлительной. Скорее всего, она просто осторожничает. Вдруг в студию нагрянет полиция с обыском, начнет задавать каверзные вопросы — лучше в это время оказаться подальше от дома. А возможно и другое… Вполне вероятно, она просто не хочет знать, что он предпримет дальше: она же считает его преступником… А вдруг он отправится в «Афинию» и убьет Криса?.. Или станет дожидаться более удобного случая?.. Чувствуя, что окончательно сходит с ума, Раймон принялся за бурбон — ему нравилось, как он обжигает желудок. Одно несомненно: Вал будет держать язык за зубами. Но при малейшей опасности расколется… как и любой на ее месте. Кому он, собственно, нужен? Кто станет его защищать? Здесь он — словно во вражеском лагере. Раймон подправил изображение. Как бы ему хотелось увидеть себя на двадцати экранах сразу! Двадцать жизней, тысячи, миллионы жизней! Пусть смотрят те, кто знал его с пеленок, кто говорил: «Этот не такой, как другие! Этот палец о палец не ударит!..»

Он рассеянно слушал сводку погоды, на экране возникали причудливые схемы со стрелками, словно угрожавшими темному массиву Оверни. И вдруг, сразу отовсюду, раздалось сообщение, которого он ждал.

«— Он будет петь! — кричал ведущий. — Крис только что подтвердил свое решение нашему специальному корреспонденту… Прошу вас, Робер!»