— За кулисами много народу? — спросил он, прикуривая первую сигарету.

— Человек пятьдесят… танцовщицы, гримеры, техники… И все, как ни странно, настроены против нас.

— Я могу их понять, — буркнул комиссар.

Парад начался. Мужчины кипели негодованием, женщины плакали. Рассказывали всякие глупости, вспоминали мелочи, забавные истории, и остановить их Мессалье было невероятно трудно. Анонимное письмо лежало перед ним на столе.

— Посмотрите, — говорил комиссар каждому из входящих. — Вы когда-нибудь видели такую бумагу?

Бумага была самая простая, обычного формата. И цвет ничем не примечательный, голубой.

— У меня тоже есть такая, — сказал контрабасист, — в универмаге купил.

— А шрифт? Обратите внимание: буквы «о» и «е» забиты… лента бледная… заглавные буквы подпрыгивают… Вы никогда не получали письма, где бы…

— Нет. Нет. Ничего не могу сказать.

Все твердили одно и то же. Мессалье даже удивился, когда девушка, с которой он разговаривал, вдруг смутилась.

— Вы узнаете бумагу?

Девушка молчала. Лежащие на сумочке руки задрожали.

— Посмотрите-ка на меня.

Она подняла голову. Просто очарование: гладкая кожа, румянец, удивительный для девочки, росшей, как сорняк, на улицах Парижа. Элегантная даже в своей дешевенькой одежде. В меру надушенная.

— Как вас зовут?

— Валери… Валери Ванс.

— Чем вы занимаетесь?

— Танцую.

— Вы только что узнали бумагу… этот шрифт… Не отрицайте.

— Я… мне показалось.