Альбер Шедевиль с нежностью подтянул край одеяла на лапки Зулу и почесал кота между ушами.

— Так, мой хороший. Спи!.. Скоро вернусь.

Он еще раз для уверенности приложил палец к носу животного и, озабоченный, сделал несколько шагов по комнате, потом позвал вполголоса:

— Жюльетта!.. Жюльетта!..

— Да, мсье.

Это была старая женщина крестьянского типа. Она заканчивала устраивать у себя на голове какую–то странную шляпу, приколотую булавкой с перламутровым шариком на конце.

— Жюльетта… Этот кот заболевает.

— О! Мсье удивляет меня… Сегодня утром он ел как обычно.

— У кота температура, Жюльетта. Я знаю, что говорю. У него нос сухой.

— Послушайте, мсье! Можно иметь сухой нос и, однако…

— Хорошо–хорошо! Поторапливайтесь. Девять часов. Пропустите свой поезд.

Он вернулся к постели, пристально посмотрел на кота, пощупал ему уши.

— Ты не болеешь, — прошептал он. — Такой большой кот, как ты! Такой красивый кот!

Он улыбнулся, чтобы вроде бы развеселить огромного черного кота, который дремал, свернувшись клубком посреди кровати.

— Я готова, мсье.

— Вы все хорошо заперли?

— Но поскольку мьсе скоро вернется…

— Закройте все, Жюльетта. Вы невыносимы, когда все время спорите.

И, склонившись над котом, он добавил непривычно ласковым голосом:

— Она бы простудила тебя, мой толстячок. Давай оба успокоимся!