— Но я хочу Жулиу. А не кого-нибудь другого.

— Ну что вы, Ирен, немного хладнокровия. Служба социальной помощи пока что, на сегодняшний день, его у вас оставила, не так ли? Не для того же, чтобы теперь отобрать. Будем логичны.

Мало успокоенная, Ирен шла в комнату к Джулито, где приходилось поднимать ноги, чтобы не раздавить какую-нибудь игрушку. Разболтанная малолитражка вышла из строя. Она купила «Рено-5» и стала возить ребенка в долгие поездки, чтобы потихоньку знакомить его с людьми. Она бывала с ним в гостях у друзей в Лавале. И как-то само собой выходило, что все говорили ей «ваш сын», говоря о Джулито.

— Я бы, — сказала ей Сюзанна Марузо, — на вашем месте называла его по-другому. Когда Жулиу вырастет, он захочет узнать, откуда у него взялось это имя. Почему бы вам не звать его Патрисом?

— Я об этом подумывала, — сказала Ирен. — Но пока не осмеливаюсь.

— Что вас останавливает? Прошлое есть прошлое.

Ирен долго повторяла про себя эти слова. Для Мофранов и Жюссомов ребенок оставался мальчиком Амалии. Они были бы оскорблены, если бы у него отняли его имя. И сама она колебалась, словно боялась навлечь на себя несчастье, произнеся: Патрис.

Вечером Иванова дня она была в саду с Джулито, который пытался ловить майских жуков.

— Мадам, вас к телефону, — позвала ее Франсуаза.

— Иду. Присмотрите за малышом.

Может, это Альбер, и он узнал что-нибудь новое. Немного запыхавшись, она взяла трубку.

— Алло, — сказал голос, и сначала она даже не узнала его. — Это комиссар Маржолен. Мое почтение, мадам. Вы не могли бы принять меня прямо сейчас? Это очень срочно. Я вас надолго не задержу, но тут дело такое, что по телефону я о нем говорить не могу.

— Речь идет о моем сыне?

— Да. Я буду у вас через полчаса.

Маржолен повесил трубку, а Ирен, как слепая, добрела до дивана. Значит, вопрос об усыновлении решен? Да нет. Не комиссару же сообщать ей об этом. И не в восемь часов вечера. И вдруг она поняла. Маржолен знал, как умерла Амалия. Он шел ее арестовывать. Нет, это невозможно. Тоже не выдерживает никакой критики. Голова у нее шла кругом. Почему комиссар намекнул на то, что речь идет о Жулиу? Может, отдел социального обеспечения решил отобрать его? Она металась от одной гипотезы к другой чувствовала, что все больше запутывается, но понимала, что сейчас произойдет что-то очень важное. «Если у меня отнимут его, я покончу с собой». Так всегда говорят, чтобы подавить панику и не утонуть в слезах.

Когда пришел Маржолен, она сидела, свернувшись в клубок и поджав ноги. Ну прямо бездомная нищенка.

— Вы пришли за Жулиу? — прошептала она.