Под крышей было ужасно жарко. Я обливался потом, и мои ноги задрожали от внезапной слабости. Ингрид меня все-таки купила своими записочками, полными поцелуев. А я, как жалкий кретин… Я, воображавший себя защищенным от любви… Ах! До чего же меня обидели и унизили… Его любовница стала теперь моей! Я уже не понимал, кто кого обманывал: отец — меня или я — отца. Будучи не в силах пошевелиться, я услышал, как мать и тетка переговаривались у меня под ногами.

— Нет, — говорила мать, — он не у себя. Я только что заглядывала в его комнату.

— В саду его тоже нет, — отвечала тетка.

— Что же, — решила мать, — будем ужинать без него. Мы не должны подстраиваться под его настроение.

Шаги удаляются. Я не голоден. Зато меня мучает жажда — я бреду через раскаленную пустыню. После первоначальной вспышки ярости я начинаю бредить. Ингрид, черт бы ее побрал, проведала — неважно каким образом, — что отец собрался сбежать с Франсуазой, своей бывшей возлюбленной. Она подстерегла его на болоте и застрелила из ружья мужа. Что тут сложного! Нет, это шито белыми нитками…

Надо тебе сказать, что в детстве я любил играть сам с собой в карты и шашки. Переходишь на другую сторону доски, придумываешь ходы, которые не сможет парировать твой жалкий противник, и возвращаешься обратно, вновь преисполненный самодовольства. Азартное занятие! Теперь, на чердаке, где умирала моя любовь, я с неистовым усердием вновь отдался своей детской игре.

Это было шито белыми нитками, потому что Ингрид не смогла бы похоронить тело… Эй, извините, теперь — мой ход… Не забывайте, что она крепко сложена, и копать очень просто. Ого! Минутку! Выстрел из ружья в Бриере разносится далеко. Следовательно… Вот именно! Как знать, не слышал ли папаша Фушар… Он явно что-то скрывает… Я дошел до того, что мысленно завопил: «Хватит! Заткнитесь же наконец, вы оба!» Конечно, я сгущаю краски. Мне стыдно, когда я снова все это переживаю.

Я принялся тщательно обдумывать слова на открытке. Память уже мне изменила, заменяя некоторые выражения на другие, более безобидные. В наказание мне следовало запомнить этот текст наизусть. Снова открыв бумажник, я стал заучивать каждую фразу, словно речь шла о дипломатической ноте, сообщении, от которого зависел мир или война.

Во-первых, очевидно, что открытка была написана несколько лет тому назад. На эту мысль меня навело жуткое уточнение: «До тебя у меня никого не было». В таком случае сколько же тянулась их связь? Отец обещал Ингрид приехать к ней в Париж. Сдержал ли он слово? Разумеется, нет. Иначе я бы об этом знал… Затем Ингрид упоминала о подругах. Это явно говорило о том, что она была еще незамужем. Ну и что, даже после свадьбы она могла при желании встречаться с моим отцом. Доказательство: чего ради Белло стал бы покупать участок земли рядом с Керрареком, если бы его не подвигла на это жена? Любовники были в сговоре. Дрязга вокруг платы за проезд служила только предлогом. Благодаря ему Ингрид могла оставаться на своей вилле несколько раз в неделю… Какое же место следовало отвести в этой интриге бегству в Венецию вместе с Франсуазой?..