Он церемонно раскланялся и представился:

— Жан Ферран, негоциант.

Комиссар указал ему на старое потрепанное кресло напротив себя.

— Итак, мсье Ферран, слушаю вас. Но прежде всего выясним очень важный вопрос: в котором часу прозвучал выстрел?

— В двадцать два часа сорок минут.

— А сколько времени продолжался разговор?

— Пятнадцать минут. Я привык обращать внимание на подобные детали.

— Как построена работа в службе доверия? Вы дежурите сутками?

— В принципе, да. Но я страдаю бессонницей, почему бы мне не использовать это? Вот я и дежурю четыре раза в неделю с восьми вечера до полуночи. Я знаю, что в других организациях, возникших ранее, таких как «SOS», «Дружба», например, правила другие. Мы же стараемся работать до тех пор, пока это возможно. Мы обеспечиваем прежде всего моральную поддержку, но и конечно же материальную помощь, организуя встречи с людьми, которые нам звонят.

— Кто вам звонит обычно?

— В основном женщины.

— Безответная любовь?

— Нет, не только это… Безработные женщины, молодые девушки, которые не могут найти себя… Я знаю, что это такое. Я работал в профсоюзе на заводе деталей. Эти проблемы, к несчастью, знакомы мне.

— Много ли попыток самоубийств?

— Нет. В последнее время люди хватаются за все, что только можно.

— У вас сложилось впечатление, когда вы слушали голос вашего собеседника, что он действительно решил покончить с собой?

— Я почувствовал, что он был очень взволнован. Но не думал… Этот выстрел… У меня было ощущение, как будто в меня выстрелили в упор.

— Вы были знакомы с мсье Фроманом?

— Как и все. Я не был его сторонником в политике. Мы встречались два или три раза на свадьбах, похоронах, в общем, в тех местах, где нельзя не встретиться. Но мои симпатии и антипатии не имеют к данному делу никакого отношения.

— И все же, когда он назвался, о чем вы подумали?