Ни сегодня, ни завтра Фроман не изменит распорядок дня, чтобы показать, что семейные неурядицы не потревожили его покоя. В глазах всех он должен остаться господином Председателем. Итак, он, как обычно, идет на завод, запретив Шамбону там появляться. А Шамбон явится ко мне в новом амплуа взбунтовавшегося хвастуна. Нельзя позволять ему разрядиться, как перегревшейся батарейке.

И действительно, вскоре он явился, весь взбудораженный. Он мне не дал даже рта раскрыть. Говорил и говорил… Ходил туда-сюда по комнате, пиная ногами ковер. Чего я не мог предвидеть, так это того, что он обвинит во всем мать. В том, что старуха приняла сторону Фромана.

— Нам остается только покончить с нераздельностью владения, — кричал он. — Продать Колиньер, тогда посмотрим, кому будет хуже. Мне наплевать, я уеду в Гавр. Иза попросит развода, я подожду. Он вообразил, что может диктовать нам свои законы!

Демонический Шамбон! Он надеется с помощью развода избежать последней схватки с Фроманом. Он знает, что убью его я и ему нечего бояться. Но он хочет еще покрасоваться в роли благородного влюбленного, готового на любые жертвы. Меня так и тянет заехать ему костылем по морде. Однако я выслушиваю его, кивая головой в знак согласия. Когда, наконец, он в изнеможении падает в кресло напротив меня, я спокойно говорю:

— Бедняга Марсель, ты совсем идиот.

Это действует на него как холодный душ. Он начал задыхаться. Я продолжил самым любезным тоном:

— Ты прекрасно знаешь, что это я размышлял над идеей развода. Если это было бы реально, то ее нельзя было бы упускать. Я не за здорово живешь решил уничтожить твоего дядю. А потому, что это единственный способ для всех нас избавиться от тирана, который делает нашу жизнь невыносимой.

Видно, слово «тиран» ему понравилось. Он согласился с этим, несчастный, а значит, дальнейшее сопротивление бессмысленно. Мне не составляло труда доказать, что Фроман, с его связями, сумеет справиться с адвокатами и судьями, занимающимися его разводом. И устроить так, чтобы Иза осталась ни с чем.

— И ты тоже.

— Моя мать богата, — возразил Шамбон.

— Кто распоряжается состоянием? А? Опять-таки он. Согласись, ты у него в руках.

Дальше я продолжал, как будто это само собой разумелось.

— Мы приступим послезавтра вечером. Он должен присутствовать на собрании ветеранов; об этом даже есть в газетах. Оно долго не продлится. Он обменяется рукопожатиями, скажет несколько слов и вернется домой часам к десяти. Иза приглашена к Луазелям. Ты знаешь, что ты должен делать.

Он слушал меня, бледный, с крепко сжатыми губами. Отступать уже было некуда.