Он слушает меня с таким вниманием и доверием, что мне становится стыдно. Как будто я готовлюсь забить сбесившееся, опасное, но когда-то преданное животное.

— Что вы предлагаете? — спросил он. — Чтобы я организовал покушение на себя самого?

— Конечно.

Он сам сделал первый шаг.

— Я не очень хорошо понимаю. Какое покушение? Кто на меня нападет?

— Не торопись. Сначала скажи, ты считаешь, что я прав? Потому что я не хочу тебя заставлять. Тебе решать.

— Я люблю Изу, — сказал он.

Идиот. Конечно, он сам меня заставил. Я спокойно раскуриваю трубку. Преимущество трубки в том, что она все время гаснет, и, если медленно зажигать спичку, можно отпустить поводья мысли и увидеть, какой путь лучше выбрать.

— Забудем об Изе, — сказал я. — Ты считаешь себя способным работать в кабинете твоего дяди?

— Почему бы и нет?

— Покажется ли это естественным, если ты принесешь дела домой, чтобы закончить работу?

— Я не должен никому отдавать отчет. Стало быть…

— Но необходимо, чтобы это знали окружающие. У тебя есть секретарь?

— Конечно.

— Ты можешь ему сказать, например: «Оставьте эти бумаги. Я просмотрю их дома». Что-нибудь в этом роде.

— Естественно, могу. Но что вы задумали?

— Постой. Нет ли у тебя на заводе, ну как его, секретного дела или, если хочешь, с грифом: «Совершенно секретно»?

Он смотрит на меня как собака, которая ждет, что ей бросят мячик.

— «Совершенно секретно». Такого, наверное, нет. Но есть рабочая переписка с группой голландцев, которые интересуются нами уже очень давно.

— Замечательно. Это ты и возьмешь.