У Бри похолодело внутри, когда он описал, как двое мужчин держали Фрэнка, в то время как Элиас отрезал ему кончики пальцев.

— Пьяный мальчишка плакал и блевал. Фрэнк стоял на коленях. Он кричал и истекал кровью, пока наконец Элиас не выстрелил ему в голову. — Кертис закрыл глаза и перевел дыхание. — Затем он застрелил женщину. — Он открыл глаза и поднял ладонь. — Я заслужил это. Я должен был умереть этой ночью, потому что стоял там и ничего не делал, пока кучка головорезов пытала и убивала моего брата.

И одним из них был отец Бри.

— Они все были вооружены? — уточнила она.

Кертис кивнул.

— Потом Элиас разрешил мне уйти, сказав, что я должен помнить, что случается с людьми, которые его предают. Он знал, что мне нужно заботиться о матери, и предупредил, что, если я когда-нибудь скажу хоть слово, он заставит меня смотреть, как режет ее на мелкие кусочки, а потом сделает то же самое со мной.

— Почему же он похитил вас сейчас? Вы ведь молчали все эти годы.

Кертис пожал плечами.

— Он был убежден, что вы разберетесь в этом деле, и поэтому решил избавиться от единственного свидетеля.

Бри дотронулась до его неповрежденной руки, осторожно, стараясь не задеть капельницу.

— Вы не заслужили того, что случилось с вами — ни тогда, ни сейчас. Вы просто сделали все, чтобы выжить. Мы все так поступаем, в той или иной степени.

Кертис закрыл глаза здоровой рукой и беззвучно заплакал. В палату вошла медсестра и отчитала Бри за то, что она расстроила пациента и заставила его говорить. Она ввела препарат в его капельницу и сделала прогоняющий жест в сторону Бри.

— Ему нужно отдохнуть.

Препарат, должно быть, был обезболивающим или успокоительным, потому что через несколько минут глаза Кертиса закрылись, а дыхание выровнялось.

Выйдя из палаты, Бри была рада увидеть Андерса, который возвращался к Кертису. Она задумалась: знал ли Андерс, какое бремя его друг нес все эти годы?

Бри поднялась на лифте на следующий этаж. Помощник шерифа стоял на страже у палаты интенсивной терапии, где находился Элиас. Бри вошла. Мониторы запищали, когда она подошла к кровати. Одно запястье Элиаса было приковано наручниками к перилам кровати.

Его глаза открылись и сразу же наполнились ненавистью, едва он сфокусировал их на Бри, а голос прозвучал сильнее, чем она ожидала, учитывая всего несколько часов, прошедших после операции:

— Шон умер. Я сделал все это для него, а он умер…

Десятилетия злоупотребления наркотиками не могли не сказаться на здоровье Шона.

Бри попыталась вызвать в себе сочувствие, но безуспешно, хотя она отлично понимала, что брат был самым важным человеком в жизни Элиаса.