Дважды стукнув, она подождала. Когда никто не вышел, нашла пятно на полу и уселась в углу, где штукатурка пахла старой краской. Представила Леона и дырочку, из которой вытекло так мало крови. Интересно, чем теперь занимается мать, жив ли Джонни Мерримон и почему Вердина так хотела, чтобы она видела сны?

Устроившись в углу, Кри ощутила, как тяжелеют веки. Она устала, ей было страшно, и она представила себя на макушке дерева посреди широкой равнины. Всю равнину устилали осколки черного камня, а тишину нарушал только вой ветра. Он раскачивал верхушку дерева, и Кри качалась вместе с ней. Она была вне досягаемости. Она могла смотреть отсюда вечно.

Айна…

Сколько раз она слышала эту историю?

– Я хочу увидеть сон про Айну.

Кри повторяла эти слова все тише, пока сама в них не поверила и не поплыла куда-то. Она была в безопасности в ветвях своего воображаемого дерева. Они укачивали ее, баюкали на ветру. За пределами ее черной кожи не было другого мира, кроме существовавших вечно неба и каменистой равнины. Она вообразила мир бесконечного тепла, а потом произнесла имя Айны в последний раз. Оно прозвучало во тьме, и Кри исчезла из мира. Она стала путешественницей, сновидицей, моряком в бурном море.

* * *

Когда открылись глаза, она была на каком-то корабле, полумертвая, покрытая въевшейся грязью. Она лежала на боку, и тела стискивали ее настолько плотно, что она не могла двигаться и еле дышала. Ее вырвало; желчь стекла по подбородку и смешалась с кровью, дерьмом и чужой блевотиной. Вокруг плакали и молились люди. Двенадцать человек уже умерли, но оставались в цепях. Была ночь, и волны бились в корпус судна на уровне ее головы. Она оставалась Кри, но лишь отчасти. Всем остальным была Айной, и она ощущала все это: раны, голод, взрослых, мертвых, детей, слишком маленьких, чтобы понимать происходящее. Все они сгрудились во тьме, объятые ужасом, потерянные, рыдающие.