…Восемь, девять, триста двадцать; раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, триста тридцать; раз, два, три, четыре…
На крикетной площадке, несмотря на ранний час, уже играли: команда Атлетического клуба готовилась к состязаниям на Кубок Японии – спортсмены поочередно посылали мяч в виккет и потом стремглав неслись на противоположную сторону.
Обежать поле Фандорину не удалось. На середине первого же круга вице-консула окликнули.
В густых кустах стоял инспектор Асагава – бледный, осунувшийся, с лихорадочно горящими глазами, то есть, собственно, очень похожий на Эраста Петровича.
Тот оглянулся – не смотрит ли кто.
Вроде бы нет. Игроки увлечены тренировкой, а больше в парке никого не было. Титулярный советник нырнул в заросли акации.
– Ну что? – с ходу, безо всяких «здравствуйте» и «как поживаете» накинулся на него инспектор. – Я жду ровно неделю. Больше не могу. Вы знаете, что вчера Сугу назначили интендантом полиции? Прежний снят с должности за то, что не сумел уберечь министра… У меня внутри всё горит. Не могу есть, не могу спать. Вы придумали что-нибудь?
Эрасту Петровичу стало стыдно. Он тоже не мог есть и спать, но совсем по иной причине. Про Асагаву же за минувшие дни ни разу даже не вспомнил.
– Нет, не п-придумал…
Плечи японца понуро опустились, словно он лишился последней надежды.
– Да, конечно… – мрачно произнес инспектор. – По-вашему, по-европейски, здесь ничего не сделаешь. Ни улик, ни доказательств, ни свидетелей. – Он сделался еще бледнее, решительно тряхнул головой. – Ну и пусть. Раз по-европейски нельзя, поступлю по-японски.
– Как это – «по-японски»?
– Напишу письмо его величеству государю императору. Изложу все свои подозрения в адрес интенданта Суги. И убью себя, в доказательство своей искренности.
– Себя? Не Сугу? – потрясенно воскликнул Фандорин.
– Убить Сугу значило бы не покарать преступника, а совершить новое преступление. У нас есть древняя, благородная традиция. Хочешь привлечь внимание властей и общества к какому-нибудь злодейству – сделай сэппуку. Лживый человек резать себе живот не станет. – Взгляд Асагавы был воспален и тосклив. – Но если б вы знали, Фандорин-сан, как ужасно делать сэппуку без секунданта, без человека, который милосердным ударом меча прервет твои страдания! Увы, мне не к кому обратиться с этой просьбой, мои сослуживцы ни за что не согласятся. Я совсем один… – Он вдруг встрепенулся, схватил вице-консула за руку. – А может быть, вы? Всего один удар! У меня длинная шея, попасть по ней будет нетрудно!