Пронесся через мост Нисинобаси, за которым потянулись прямые улицы Сеттльмента, и вместо холма, на котором титулярного советника несомненно уже заждался Тамба, оказался на набережной, перед домом с трехцветным российским флагом.

Свой маршрут Эраст Петрович изменил не по рассеянности, вызванной перенесенным потрясением. Рассеянности не было вовсе. Наоборот, вследствие замороженности чувств и многочасовой механичности движений мозг титулярного советника заработал прямолинейно и точно, как арифмометр. Закрутились какие-то колесики, защелкали рычажки, и выскочило решение. В обычном своем состоянии Фандорин, возможно, перемудрил бы, понастроил турусов на колесах, а ныне, при абсолютном неучастии эмоций, план получился на удивление простой и ясный.

В консульство, верней, к себе на квартиру, Эраст Петрович заехал по делу, имевшему прямое касательство к арифметическому плану.

Мимо спальни прошел отвернувшись (так подсказал инстинкт самосохранения), зажег свет в кабинете, принялся рыться в книгах. Методично брал в руки томик, перелистывал, бросал на пол, тянулся к следующему.

При этом бормотал под нос непонятное:

– Эдгар Поэ? Нерваль? Шопенгауэр?

Так был увлечен этим таинственным занятием, что не услышал тихих шагов за спиной.

Вдруг резкий, нервный крик:

– Don’t move or I shoot! (Не двигаться, не то выстрелю! – англ.)

На пороге кабинета стоял консул Доронин – в японском халате, с револьвером в руке.

– Это я, Фандорин, – спокойно сказал титулярный советник, оглянувшись не более, чем на секунду, и снова зашелестел страницами. – Здравствуйте, Всеволод Витальевич.

– Вы?! – ахнул консул, не опуская оружия (надо полагать, от неожиданности). – А я увидел свет в ваших окнах, дверь нараспашку. Подумал – воры, или того хуже… Господи, вы живы! Где вы пропадали? Вас не было целую неделю! Я уж… А где ваш японец?

– В Токио, – коротко ответил Фандорин, отшвыривая сочинение Прудона и берясь за роман Дизраэли.

– А… а госпожа О-Юми?

Титулярный советник замер с книгой в руках – так поразил его этот простой вопрос.

В самом деле, где она теперь? Ведь не может быть, чтобы ее совсем нигде не было! Переместилась в иную плоть, согласно буддийскому вероучению? Попала в рай, где уготовано место для всего истинно прекрасного? Угодила в ад, где надлежит пребывать грешницам?

– …Не знаю, – промолвил он растерянно, после длинной паузы.

Сказано было таким тоном, что Всеволод Витальевич не стал дальше расспрашивать помощника о возлюбленной. Если б Эраст Петрович был в нормальном состоянии, он заметил бы, что консул и сам выглядит довольно странно: всегдашних очков нет, глаза возбужденно блестят, волосы растрепаны.