Мона прижала ладонь к груди, скривила лицо.

– Что-то меня вдруг замутило. Простите. Кажется, я сглазила, что хорошо себя чувствую…

Оставаться здесь больше было незачем. Всё, что требовалось, она уже выяснила.

Через день Мона встретила благородного мужа, который вернулся из Таганрога ни с чем, хоть и назвал это «сокращением числа версий». В окружении его высокопревосходительства подробное расписание визита было известно только старшему адъютанту полковнику Шредеру. Тот клялся, что ни одной живой душе о времени посещения приюта не сообщал, и Фандорин считал, что словам офицера можно верить: человек серьезный, ответственный.

– Шпион или б-болтун здесь, в Харькове, – озабоченно сказал Эраст Петрович. – Я подозревал контрразведку, но первоначальная версия не подтвердилась… Капитан Романов с тех пор не наведывался?

– Нет. Масу со вчерашнего утра я тоже не видела.

Про поход в приют муж даже не спросил, только про самочувствие. Это было немножко обидно.

И когда он – не столько ей, сколько самому себе – объявил: «Пожалуй, начну со штаба Добровольческой армии», Мона невинно заметила:

– А я на твоем месте все же начала бы с контрразведки.

– П-почему?

Тут-то она ему и рассказала про одноглазого офицера, осматривавшего актовый зал незадолго до взрыва и поставившего там двух часовых.

Самым лучшим комплиментом было то, что Эраст ее не похвалил, не восхитился, а сразу вцепился в новость зубами, словно волк в добычу. И стал советоваться.

– Прекра-асно, – протянул он, плотоядно улыбнувшись. – Как мы узнаем, кто именно стоял в карауле? Поручить это полковнику Козловскому? Кстати странно, что никто из его людей не встретил меня на вокзале. Пришлось брать извозчика, хоть я отбил из Таганрога телеграмму…

– Может быть, рано говорить полковнику? – мягко подвела его Мона к уже придуманному решению. Ей очень нравилось быть Василисой Премудрой при Иване-царевиче. – Вот если бы как-нибудь собрать в одном месте весь личный состав… как это у них называется – конвойной полусотни? – (На самом деле она уже выяснила, что охраной начальства в контрразведке ведает именно конвойная полусотня и находится она в подчинении у войскового старшины Черепова, того самого одноглазого офицера.) – Чубы, наверное, не у одного казака, рыжеусый, я полагаю, тоже не один, но я привезла бы госпожу Макарову, она незаметно посмотрела бы, допустим, из окна и указала бы на тех, кто нам нужен.

Казаки конвоя

И опять Фандорин не сказал «какая ты у меня умница!» или еще что-нибудь покровительственное, а просто энергично потер руки.