– Дело не в этом, мне… прислали еще одно стихотворение. – Я прочитала ему. – Это из «Цветов зла»? Не так ли?

– Да, это из стихотворения под названием «Грустный мадригал», – задумчиво произносит Патрик. – Адресовано Белой Венере. Бодлер говорит, что многие мужчины вызывали ее улыбку, но он хочет быть одним из немногих, кто заставил ее плакать.

– «Тебе терзает сердце страх, как зверь»… Это опять он. – Я дрожу. – Начитанный парень, должно быть.

Патрик на мгновение замолкает.

– Но букет вряд ли может быть истолкован как угроза, Клэр. Может быть, кто-то просто посылает поздравление: твой талант наконец замечен.

– Это цветы, Патрик. Черные цветы. Цветы зла. Он делает именно то, что и обещал, – пытается напугать меня. И у него получилось.

Но даже когда я думаю об этом, есть часть меня, которая почти благодарна. Используй это. Аполлония получила то же самое стихотворение от анонима, – чернила только-только высохли на бумаге, – и она тоже не могла знать, от кого оно и почему она привлекла внимание этого человека. То ли от поклонника, то ли от преследователя или – как оказалось – от кого-то, кто был на самом деле странной смесью того и другого. Я всегда знала, что, должно быть, она испугалась, но теперь я действительно чувствую это.

– Тебе не кажется, что ты видишь в словах какой-то смысл, которого на самом деле нет? – тихо спрашивает Патрик, и я знаю, что он тоже изучил симптомы театрального расстройства личности.

88

Когда я выхожу, ко мне подходит Лоренс.

– Сегодня было по-настоящему сложно, – произносит он с мальчишеской улыбкой. – Но ты отлично справилась.

– Спасибо, – говорю я, все еще думая о цветах. Я просто хочу домой.

Он заговорщически понижает голос.

– Знаешь, я и забыл, как ты прекрасна в постели.

– Приму это за комплимент. Слушай, мне нужно идти…