Но теперь, когда она оказалась в офисе, расположилась в тени коробок и принялась разглядывать Люсьена, все мысли о колоритном молодом человеке и о том, как бы она написала его, исчезли.

– Я не лгал, – сказал Люсьен. – Я просто забыл. Я встречаюсь со многими людьми.

– Почему вы ездили к ней с отцом? Почему он вас взял туда?

– Он был человеком осторожным. Он всегда хотел иметь свидетеля, когда встречался с пожилым клиентом. Чтобы иметь второе мнение.

– О чем?

– О человеке, в здравом ли он уме.

– И какой вывод вы сделали про баронессу?

– О, она, конечно, была в здравом уме. Иначе он бы не стал писать для нее завещание.

«Углем, – подумала Клара. – Я бы написала его углем».

Яркие мелки для Бенедикта и обугленные останки того, что когда-то было человеком.

– Почему я не могу найти Дэвида? – спросила Амелия.

Марк пожал плечами.

Он и на минуту об этом не задумывался. То, что осталось от его разума, сосредоточивалось теперь на одной мысли: где достать следующую порцию? Он напоминал неандертальца, озабоченного одной проблемой – выживания.

Хотя Марк понимал, что если все его мысли сосредоточены на очередной дозе, на следующей, то Амелия смотрит в корень. Она хочет заполучить столько наркоты, что они не будут знать, куда ее девать, разве что пустить на продажу да самим пользоваться. Накайфоваться и разбогатеть одновременно.

Но все же волнение его не отпускало. Он волновался о следующей дозе.

Амелия стояла в кухоньке, делала сэндвичи с арахисовым маслом из хлеба, который они украли в магазине. Хлеб зачерствел и покрылся плесенью. Свежий сперли другие, успевшие раньше их.

Она должна это запомнить.

– На.

Амелия протянула один сэндвич Марку, который посмотрел на еду с отвращением. Он несколько месяцев ничего другого не ел. Только долбаное арахисовое масло. От одного запаха его чуть наизнанку не выворачивало.