Хотя время перевалило за двенадцать, агент Клутье все еще сидела за своим столом, когда Бовуар приехал в управление полиции.

Рут, прислонившаяся к стене, сжимала тонкую разодранную голубую ткань на своем горле; она сердито посмотрела на него, когда он вошел в отдел по расследованию убийств.

– Извини, – сказал он Рут и развернул картину лицом к стене.

– Номер я переписала, – сказала Клутье. – Но я ждала – не вводила, пока вы не приедете.

– Спасибо, что дождались, – сказал Бовуар, подтянул стул к столу и кивнул ей.

– Где он? – спросила Амелия, оглядываясь.

Она находилась в проулке, примыкающем к проулку, примыкающему к заднему проезду. Найти невозможно, сюда может попасть только тот, кто заблудился. Она не сомневалась, что ни на одной карте этого проулка нет.

Но уж если ты его нашел, то никогда не забудешь. И возможно, никогда отсюда не выйдешь.

Все ее чувства были напряжены, глаза всматривались в темноту, слух обострился.

– Кто?

Голос был низкий. Спокойный. Изумленный.

Теперь уже не парнишка, а кто-то другой говорил, стоя в дверях.

Амелия повернулась и увидела фигуру. Руки скрещены на груди. Ноги расставлены. Смотрит на нее.

Она видела, что он молод. В нем было что-то такое, чего не хватало всем остальным в проулке.

Кроме нее.

Мясо на костях. И жизнь в голосе. Этот человек был живым на все сто процентов. И, как и она, он пребывал в полной готовности к любым неожиданностям.

– Дэвид, – сказала она.

– Да, я слышал, что ты меня ищешь.

– Ты Дэвид?