Джесс смотрит, как медленно набухают и падают капли в прозрачном цилиндрике капельницы. Нога туго охвачена гипсом. Ей сделали операцию, зашили пулевую рану и сложили обратно сломанные кости, строго наказав не двигаться. На ладони повязка. Врачи сказали, что сделали все, что могли, но подвижность некоторых пальцев — там, где нож повредил сухожилия, — может не восстановиться. И все же, думает она, все не так уж плохо. По крайней мере, ей ни капельки не больно.

Родители Джесс сидят рядом с койкой, слушая обеих и радуясь, что их дочь вернулась. Вся ее семья здесь. Ей тоже сейчас только бы радоваться. Но единственный человек, о котором она сейчас способна думать, — это Гриффин.

Там, в лесу, в темноте и под дождем, Джесс лежала у него под боком. Глядя, как бессильно разглаживается его искаженное от боли лицо, прислушивалась к сиренам вдалеке и молилась, чтобы помощь прибыла вовремя. Шепотом звала его по имени, вновь и вновь, надеясь, что он слышит ее.

Потом голоса совсем рядом, крики. Какие-то люди бросились к ним, и она в отчаянии смотрела, как они пытаются спасти Гриффина. Он пришел за ней и теперь умирал. Потом долго провожала его взглядом, когда они уносили его, не обращая внимания на медиков, которые пытались наложить шину на ее сломанную ногу. Уже в «Скорой» вновь и вновь спрашивала, жив ли он. Пока врач наконец не подсел к ней.

— Джесс, — произнес он. Его лицо было настолько серьезно, что она опять расплакалась. — Нат потерял много крови, сердце у него остановилось, и нам пришлось прибегнуть к реанимационным действиям прямо на месте. Но сейчас он в порядке, Джесс.

— Нат в порядке? — повторила она.

Врач кивнул и улыбнулся.

— В порядке.

И Гриффин сейчас здесь, где-то в этой самой больнице… Джесс знает, что он в сознании. Ей отчаянно хочется увидеть его, но она не совсем понимает, что ему сказать.

Что теперь ждет их обоих? Она не знает, какие чувства он испытывает к ней. Но уверена в одном: сама она любит его. Это то, что она знает совершенно точно.

Слышится стук, и все поднимают взгляды. В дверях стоит старший детектив-инспектор Эллиотт.

— Можно войти? — спрашивает она.

Джесс кивает, смотрит на своих родных:

— Не можете дать нам минутку?

Те выходят, оставив Джесс и Эллиотт наедине.

Старший детектив-инспектор садится на стул рядом с кроватью.

— Рада, что у вас все в порядке, Джесс.

— Рада, что у ваших тоже, детектив.

— Просто Кара, пожалуйста, — поправляет Эллиотт с улыбкой. — Я слышала, что вы уезжаете?

Это было предложение матери. Журналисты вились вокруг них, как мухи. Ну как же, такой заголовок: прекрасная вдова, которая не чувствует боли!