За мной рывком открывается дверца холодильника. Миллисент ничего не говорит. Но я спиной чувствую ее гнев.

Дверца холодильника с шумом захлопывается.

– Тогда я сделаю запеканку из баклажанов, – цедит сквозь зубы Миллисент.

– Звучит восхитительно.

Мы с ней бок о бок колдуем над едой; она режет баклажаны, я тру сыр, чтобы посыпать им запеканку. Когда она, наконец, отправляется в духовку, Миллисент поворачивается ко мне. Круги у нее под глазами сегодня темнее обычного.

– Извини за то, что сорвалась, – говорит она.

– Все нормально. Мы оба на грани срыва с этой Клэр, церковью и всем прочим.

– Ты боишься?

– Нет.

– Правда? – в голосе Миллисент сквозит удивление.

– А ты боишься?

– Нет.

– Значит, у нас все хорошо, да?

Миллисент обвивает руками мою шею:

– У нас все замечательно.

Хотелось бы, чтобы так было.

* * *

Я поднимаюсь наверх пожелать детям «Спокойной ночи». Свет в комнате Рори не горит, но сын не спит – стучит пальцами по мобильнику.

Не успеваю я и рта раскрыть, как он говорит:

– Да, я переписываюсь с Фейт. И Дэниэлом. И еще играю в игру.