Третье вернулось в другом конверте.

Диана с трепетом распечатала его — и прочла двенадцать слов, написанных рукой герцога де Шандоса поперек ее просьбы: "Орудия пытки, приготовленные вами для меня, теперь обратились против вас. Бог справедлив".

Подписи не было.

Диана обезумела от страха.

Она поняла, что Провидение вынесло ей приговор устами человека, чью жизнь она превратила в ад.

Впервые ее мучила совесть.

Она молилась и плакала.

Она просила Бога о чуде, которое вычеркнуло бы из ее судьбы совершенные когда-то преступления.

Поздно раскаявшаяся грешница забыла, что даже Бог не властен изменить прошлое.

Боясь, что разоблачение придет со стороны и станет оттого еще ужаснее, несчастная графиня де Мюсидан сама призналась во всем мужу и сообщила, чего требуют от нее шантажисты.

Конечно, Диана передавала содержание писем, с присущей ей ловкостью мешая правду с ложью.

Но она не смогла совершенно скрыть от графа свою причастность к смерти старого де Шандоса и Жоржа де Круазеноа.

Октавий де Мюсидан в оцепенении смотрел на жену и слушал ее страшные откровения.

Он недоумевал, как под такой прекрасной внешностью может скрываться настолько испорченная душа.

Граф вспомнил Совенбург.

Какой чистой, неземной, почти святой казалась ему тогда невеста!

А она в те самые дни была вдохновительницей и соучастницей отцеубийства…

Но еще больше потрясла Октавия другая мысль. Он знал, что до замужества Диана был любовницей Норберта де Шандоса. Но она, оказывается, продолжала оставаться его любовницей и после свадьбы!

Графиня отрицала это так убедительно, как умела только она.

И все же, после всех ее признаний, Октавий жене не поверил.