Далее воспоследовал ликбез по элементарной иконографии, в частности по изображениям Девы Марии, пополнивший чекистские представления генерала такими понятиями, как Оранта, Одигитрия и Елеуса (она же – «Умиление»). Тема Богородицы возникла отнюдь не случайно. Коллекция Кульчицкого оказалась коллекцией икон Богоматери. Прочие небожители присутствовали в ней только в силу необходимости – в деисусном чине. Стало быть, кроме Иисуса Христа, Иоанна Предтечи и отдельных архангелов с ангелами, донимать молитвами было некого. Странность, которую искусствоведы объяснили национальным происхождением владельца коллекции. Дескать, поляки верят не столько в Бога, сколько в Матерь Божью. Особенно – в Ченстоховскую, иначе именуемую Черной Мадонной. («Ясно, негритянка из Эфиопии», – решил про себя Копысов, но вслух свою догадку не высказал). Кстати, список этой иконы присутствует в коллекции. И список, судя по всему, не первой молодости. Склонная к категоричным выводам доктор Млеева полагает, что написан он никак не позже X века, если не раньше.

– Десятого? – не поверил своим ушам генерал Копысов. – Вы что же, хотите сказать, что коллекция действительно ценная, не паленая и на самом деле стоит… больших денег?

Казалось бы, простой вопрос, а сколько разногласий в искусствоведческих кругах вызвал. Млеева заявила, что коллекция бесценна. Архитравский уклончиво объяснил, что затрудняется с атрибуцией, поскольку времени для обоснованного стилистического анализа было слишком мало, но если ему предоставят хотя бы недели две, то… А инок Гермоген, как какой-нибудь циничный материалист, и вовсе отказался ответить, пока у него на руках не окажутся заключения технической экспертизы, в особенности данные нейтронно-активационного, рентгенографического и макрофотографического анализов. И тут опять завязался спор, на этот раз о преимуществах иконографического и иконологического анализов и их главенствующей роли в деле определения подлинности памятников искусства. Имена авторитетов сыпались как божественные дары из рога изобилия или несчастья из ящика Пандоры. Генералу Копысову казалось то так, то этак. Радовало одно, что имена все были хорошие, понятные, русские: Бухарев, Успенский, Лазарев, Алпатов, Анисимов… В крайнем случае, славянские – Грабарь, – что тоже неплохо.

Технические эксперты обещали дать предварительное заключение не позже чем через сутки. Однако было ясно, что провести плодотворную экспертизу украдкой нереально. Следовало подумать о том, как нейтрализовать частного владельца коллекции. До крайностей доходить генералу не хотелось, но сенсации, судя всему, по было не избежать. Так что агентурная кличка заместителя прокурора Угорского, предусмотрительно выкопанная Копысовым в центральном архиве, пригодилась. Один звонок, одно слово («Привет, Змий!») и все устроилось как нельзя лучше: владелец в бегах, тайник с иконами в полном их распоряжении. Правда, газетенки местные шумят, да телевидение воду мутит, но тут уж ничего не поделаешь: демократия, мать ее разэтак.