– Да ты прямо рог изобилия. Скачу во весь опор. А вас с твоим новым другом я застану?

– Скорее всего, нет. Вернемся на место преступления. Твой бобролов уже там?

– А как же. Скажу ему, чтобы вас подождал. А жаркие объятия приберегу на потом. Чао. – Ларри повесил трубку.

Дело начинало обретать очертания. Я чувствовал это почти на физическом уровне, словно мои позвонки негромко щелкали, уверенно вставая на место, и впервые за много дней я смог выпрямиться и вдохнуть полной грудью. Киллестер рядом с морем, и на секунду я уловил дуновение соленого ветра, свежего и дикого, который прорезал все городские запахи, чтобы найти меня. Убрав телефон в карман и начав спускаться по лестнице, я внезапно поймал себя на том, что улыбаюсь серому небу и кружащим птицам.

Ричи складывал хлам обратно на диван.

– Ларри балдеет от машины Конора: волосы, волокна, отпечаток ноги и – представь себе – ключ от задней двери Спейнов. Ричи, друг мой, нам сегодня везет.

– Зашибись. Угу, зашибись. – Ричи даже не поднял глаза.

– В чем дело?

Он обернулся, словно вырываясь из объятий сна.

– Ни в чем. У меня все супер.

Его лицо замкнулось, осунулось, стало сосредоточенным. Что-то случилось.

– Ричи.

– Просто мне нужен этот сэндвич, вот и все. Я вдруг хреново себя почувствовал, понимаете? Наверное, сахар в крови упал. Да еще здешний воздух и все такое…

– Ричи, если что-то произошло, ты должен мне сказать.

Ричи посмотрел мне в глаза. Он выглядел юным и совершенно потерянным, и когда его губы шевельнулись, я знал, что он хочет попросить о помощи. Но потом его лицо застыло, и он ответил:

– Все нормально. Серьезно. Идем, да?

Теперь, когда бесконечными глубокими ночами я думаю о деле Спейнов, то вспоминаю именно это мгновение. Все остальные ошибки и промахи можно было исправить, но эта ранит так глубоко, что я сжимаюсь от боли. Холодный неподвижный воздух, тусклое пятно солнца на стене за окном, запах черствого хлеба и яблок.

Я знал, что Ричи мне врет. Он что-то увидел, услышал, наткнулся на новый кусочек головоломки, и в голове у него сложилась совершенно иная картина. Мне надо было давить на него, пока он не расколется. Я понимаю это, понимал и тогда, в квартире с низким потолком, где пыль покалывала ладони и мешала дышать. Я понимал – или понял бы, если бы собрался, вопреки усталости и другим пустым отговоркам, – что за Ричи отвечаю я.

Я подумал, что он что-то заметил, окончательно убедился в том, что Конор – тот, кто нам нужен, и теперь хочет в одиночестве зализать раны, нанесенные его самолюбию. Я подумал, что он набрел на какую-то зацепку и хочет с ее помощью отыскать мотив, прежде чем делиться ею со мной. Я вспомнил другие пары детективов, которые продержались дольше, чем большинство браков, их слаженную работу, обоюдное доверие, надежное и практичное, словно пальто или кружка; о нем никогда не говорили, но всегда на него рассчитывали.