Часу в четвертом утра, когда я ворочался без сна в постели, я услышал, как кто-то возится со входной дверью. После нескольких попыток ключ повернулся, и полоска света из коридора на полу в гостиной стала шире.

– Майки? – прошептала Дина.

Я замер. Полоска света сузилась и исчезла, щелкнула закрывшаяся дверь. Осторожные театральные шаги на цыпочках, затем на пороге спальни появился силуэт Дины – изящный сгусток темноты, неуверенно покачивающийся.

– Майки? – позвала она чуть громче. – Ты не спишь?

Я закрыл глаза и задышал ровно. Немного погодя Дина негромко вздохнула – словно ребенок, который целый день играл на улице и устал.

– Там дождь, – сказала она почти про себя.

Я услышал, как она села на пол и сняла ботинки, как они поочередно глухо стукнули о ламинат. Она забралась в постель, легла рядом со мной, укрыла нас одеялом и плотно подоткнула края. Затем стала настойчиво придвигаться ко мне спиной, пока я не обнял ее. Тогда она снова вздохнула, зарылась головой в подушку и сонно сунула уголок воротника пальто в рот.

Мы с Джери столько часов потратили на расспросы, но один вопрос так и не смогли задать. “Ты вырвалась у кромки воды, когда волны уже обхватили твои щиколотки? Выдернула руку из ее теплых пальцев и побежала обратно в темноту, в шелестящий тростник, который сомкнулся вокруг тебя и надежно спрятал от ее окликов? Или же, прежде чем уйти, она разжала ладонь и отпустила тебя с криком «Беги, беги!»?” В ту ночь я мог бы спросить ее об этом. Думаю, Дина ответила бы.

Я слушал, как она тихонько посасывает воротник, как ее дыхание становится медленным и глубоким. От нее пахло свежим холодным воздухом, сигаретами и ежевикой. Пальто насквозь промокло под дождем, вода просачивалась сквозь пижаму и холодила мне кожу. Чувствуя щекой влажное прикосновение ее волос, я лежал неподвижно, смотрел в темноту и ждал рассвета.