Внезапно я ощутил болезненную вспышку зависти. Я в старших классах был одиночкой. Такой друг мне бы точно не помешал.

– Согласен, – сказал Ричи. – Вы говорили, что вашу компанию разлучил колледж, но, по-моему, должно было случиться что-то посерьезнее.

– Верно, – неожиданно ответила Фиона. – Наверное, в детстве ты менее… определенный? А когда взрослеешь, то начинаешь решать, каким хочешь стать, – и это не всегда совпадает со взглядами твоих друзей.

– Понимаю. Мы вот со школьными друзьями по-прежнему встречаемся, но одни хотят обсуждать концерты и игровые приставки, а другие – цвет детских какашек. Частенько вообще не о чем говорить. – Ричи сел на стул, протянул мне кружку с кофе и щедро отхлебнул из своей. – А в вашей компании кто по какому пути пошел?

– Первыми отделились Мак и Иэн – они вроде как хотели быть светскими богачами. Мак работает на одного риелтора, а Иэн двинулся в банковскую сферу – даже не знаю, чем конкретно он занимается. Они начали ходить во все супермодные заведения вроде Café en Seine и “У Лилли”. Когда мы собирались вместе, Иэн хвастался, сколько он заплатил за каждую свою шмотку, а Мак во весь голос рассказывал, как накануне вечером на него вешалась какая-нибудь девица – ни кожи ни рожи, но он, так и быть, снизошел и кинул ей палку… Они считали меня дурой, потому что я хотела заниматься фотографией, – особенно Мак. Он так прямо и говорил и вечно повторял, что я никогда не заработаю хороших бабок, что мне надо повзрослеть и купить себе нормальные шмотки, чтобы у меня появился хотя бы шанс заарканить мужчину, который сможет обо мне позаботиться. А потом компания отправила Иэна в Чикаго, а Мак в основном продавал квартиры в новостройках в Литриме[20], так что мы потеряли друг друга из виду. Я подумала…

Она перелистнула несколько страниц в альбоме, криво усмехнулась при виде снимка, на котором четверо парней вытягивали губы уточкой и гнули пальцы, изображая гангстеров.

– Во время бума куча народу вела себя точно так же. Не то чтобы Мак и Иэн из кожи вон лезли, чтобы превратиться в придурков, – нет, они просто делали то же, что и все. Я думала, они это перерастут. Сейчас общаться с ними неприятно, но в глубине души они по-прежнему хорошие. Людей, которых вы знали в детстве, тех, кто видел вашу самую дурацкую стрижку, был свидетелем ваших самых позорных выходок и все равно продолжал вас любить, никем не заменишь, понимаете? Мне всегда казалось, что в один прекрасный день наша дружба воскреснет, но теперь… Не знаю.

Улыбка исчезла.