У меня снова закружилась голова. Я представил себе отвязавшиеся, взлетающие воздушные шары, взрывающиеся в разреженном воздухе под давлением собственной невесомости.
Время от времени в коридоре раздавались шаги, однако перед моей дверью никто не остановился. Дважды звонила Джери, но я не ответил. Наконец, собравшись с силами, я встал, взял рулон бумажных полотенец и как мог вытер вино с ковра, после чего посыпал пятно солью. Остатки вина я вылил в мойку, бросил бутылку в мусорное ведро и вымыл бокалы. Потом нашел скотч и маникюрные ножницы и, усевшись на полу в гостиной, стал вклеивать страницы обратно в книги и подрезать кусочки скотча вровень с краями бумаги, пока груда изорванных книг не превратилась в аккуратную стопку отреставрированных, которые можно поставить обратно на полки – в алфавитном порядке.
15
15
Я лег спать на диване, чтобы не пропустить даже едва слышный поворот ключа в замке. Той ночью я нашел Дину четыре или пять раз: она спала, свернувшись клубком, на пороге отцовского дома; истерически хохотала на вечеринке, пока вокруг под бешеную барабанную дробь танцевали босые люди; широко раскрыв глаза и рот, с колышущимися волосами, лежала под гладкой пленкой воды в ванне. Каждый раз я просыпался уже на полпути к двери.
Мы и раньше ссорились, когда у Дины случались плохие дни, пусть и не так, как сейчас, – время от времени какая-нибудь невинная, по моему мнению, фраза заставляла ее в ярости броситься к двери, напоследок швырнув в меня первым попавшимся под руку предметом. Я всегда бежал за ней и чаще всего в считаные секунды догонял – она мешкала, дожидаясь меня, на улице. Даже в тех редких случаях, когда она от меня ускользала или с воплями сопротивлялась, пока я ее не отпускал (опасаясь, что кто-нибудь вызовет полицию и она угодит в палату для буйных), я шел за ней, искал, звонил и слал эсэмэски – до тех пор, пока мне не удавалось разыскать ее и уговорить вернуться ко мне или к Джери. В глубине души она хотела только этого – чтобы ее нашли и отвели домой.
Я встал рано, принял душ, побрился, приготовил завтрак и влил в себя ведро кофе. Дине я не звонил. Четыре раза я начинал писать эсэмэску, но каждый раз удалял. По дороге на работу я не стал делать крюк, чтобы проехать мимо ее дома, и не рисковал разбить машину, сворачивая шею вслед каждой худой брюнетке; если я понадоблюсь Дине, она знает, где меня найти. От собственной смелости у меня перехватило дыхание. Мне даже показалось, что у меня дрожат руки, но, опустив взгляд, я увидел, что они твердо держат руль.