Я подумал о Ричи, который сидит за столом, грызет ноготь и проверяет орфографию в своей заявке, об отчаянной мольбе о помощи в его голосе; о Дженни на больничной койке, чья жизнь навсегда превратилась в кошмар; о Пэте, выпотрошенном, словно трофейное животное, о том, что он лежит в ячейке у Купера и ждет, чтобы я избавил его от клейма убийцы в глазах миллионов людей; о его детях, слишком маленьких, чтобы понимать, что такое смерть. Во мне снова поднялась волна гнева.

– Знаю. Но другим я сейчас нужен больше.

– Ты хочешь сказать, что дело о Брокен-Харборе важнее твоей семьи. Вот что ты имеешь в виду. И ты даже не понимаешь, что это полный неадекват, да? Ни один нормальный мужик на свете так бы не сказал, никто бы не сказал, если бы только не был одержим какой-то адской дырой, которая накачивает ему в мозг дерьмо. Ты, черт побери, прекрасно знаешь, что если отправишь меня назад к Джери, то я сойду с ума от ее занудства и сбегу, и тогда она будет сходить с ума от беспокойства. Но тебе же наплевать, да? Ты все равно заставишь меня туда вернуться.

– Дина, у меня нет времени на эту хрень. Мне осталось пятьдесят с небольшим часов на то, чтобы предъявить обвинения. Через пятьдесят часов я сделаю все, что ты хочешь: на рассвете заберу тебя от Джери, схожу с тобой в любой музей, но до тех пор – тут ты не ошиблась – ты не центр моей вселенной.

Дина приподнялась на локтях и уставилась на меня во все глаза – прежде она никогда не слышала этих резких нот в моем голосе. От ее ошарашенного лица воздушный шар у меня в груди раздулся еще больше, и на мгновение я с ужасом поймал себя на том, что вот-вот рассмеюсь.

– Скажи мне вот что… – Ее глаза сузились – она готовилась к беспощадному бою. – Тебе никогда не хотелось, чтобы я умерла? Например, когда тебе не до меня – вот как сейчас. Тебе не хочется, чтобы я сдохла? Ты не надеешься, что однажды утром кто-то позвонит тебе и скажет: “Мне очень жаль, сэр, но вашу сестру только что раздавил поезд”?

– Разумеется, я не хочу твоей смерти. Я надеюсь, что ты позвонишь мне утром и скажешь: “Знаешь что, Мик? Ты был прав. Джери действительно не представляет собой одну из пыток, запрещенных Женевской конвенцией. Каким-то образом мне удалось выжить…”

– Тогда почему ты так себя ведешь? Впрочем, на самом деле я уверена – ты не хочешь, чтобы меня сбил поезд. Ты ведь предпочитаешь, чтобы все было аккуратненько, симпатично, да? На что ты надеешься? Что я повешусь или передознусь…

Смеяться мне уже расхотелось, рука так крепко стиснула бокал, что я испугался его раздавить.