При этих словах шея Дженни пошла красными пятнами.

– И это давило на вас обоих.

– Да. Когда нет денег… это ужасно. Однажды я сказала это Фионе, но она не поняла. Она говорит: “Ну и что? Рано или поздно один из вас найдет новую работу, а сейчас вы не голодаете, одежды у вас полно – дети даже не заметят ничего. Все будет хорошо”. Ну, может, для Фионы и ее богемных дружков деньги не важны, но для нас, людей, которые живут в реальном мире, разница есть.

Дженни с вызовом глянула на меня, словно была уверена, что я, старик, ничего не пойму.

– И в чем разница?

– Во всем. Во всем. Раньше мы приглашали людей на ужин, а летом на барбекю, но это нереально, если вы можете угостить их разве что чаем с самым дешевым печеньем. Наверное, Фиона так бы и поступила, но я бы умерла со стыда. Некоторые из наших знакомых – конченые стервы, они бы сказали: “О боже, вы видели этикетку на бутылке? Заметили, что внедорожника больше нет? А ее одежда? Все из прошлогодних коллекций. В следующий раз они будут носить лоснящиеся треники и питаться одними гамбургерами”. И все остальные стали бы нас жалеть – я бы этого не вынесла. Если мы не можем устроить все как следует, то и затевать ничего не нужно. Мы просто перестали звать гостей.

Ее лицо вспыхнуло и словно оплыло, воспалилось.

– На вечеринки у нас тоже денег не было, так что мы практически перестали звонить друзьям. Это унизительно: когда ты с кем-то нормально болтаешь, а потом тебя спрашивают: “Ну что, когда встретимся?” – и тебе приходится выдумывать какую-нибудь отговорку про то, что у Джека грипп, или еще что-нибудь. После нескольких наших отказов нам тоже перестали звонить. Я даже обрадовалась – так гораздо проще, – но все равно…

– Наверное, вам было одиноко.

Румянец запылал ярче, будто Дженни стыдилась и этого тоже. Она опустила голову еще ниже, спрятав лицо за спутанными волосами.

– Да, очень одиноко. В городе я могла бы, например, пойти в парк и встретиться с другими мамочками, но там… Бывало, я за целую неделю не перемолвлюсь ни словом ни с кем, кроме Пэта, разве что скажешь спасибо продавщице. После свадьбы мы выбирались куда-нибудь по три-четыре раза в неделю, и выходные у нас всегда были расписаны – мы были популярны. А теперь нам оставалось торчать дома и таращиться друг на друга, как паре неудачников, у которых нет друзей.

Она заговорила быстрее:

– Мы начали цапаться по глупостям, по мелочам – как я сложила выстиранное белье или на какой громкости он смотрит телик. И каждый раз это превращалось в ссору из-за денег – сама не знаю, каким образом, но так было всегда. Вот я и решила, что именно это Пэта и тревожит.