Скоро ей уже не будет холодно.
Дилайла была в ужасе. В голове у нее всё звучали мучительные крики Брэда, когда огонь поглотил его. Скоро это случится и с ней. Может, удастся убедить их сначала как-то лишить ее сознания… Моисей наверняка окажет ей такую маленькую милость…
Нет, не окажет.
Но Дилайле было не привыкать предвкушать боль, и этот раз должен был стать последним. И она защищала своих детей. Это сильней чего-либо другого заставляло ее шаг за шагом продвигаться по направлению к Моисею.
Остальные члены секты, выйдя из дома, потянулись вслед за ней. Дилайла слышала их приглушенные шепотки, но не оглядывалась назад. Не искала взглядом Эмили и Рона. Анна сказала ей, что они крепко спят, что было огромным облегчением. Им не придется стать свидетелями того, как их мать сгорает заживо.
Наконец эта процессия почти подошла к Моисею, который дожидался ее у края леса, скрестив руки на груди. Все рефлексы в сознании Дилайлы кричали ей: «Беги, спрячься!», но она продолжала идти. И тут, всего в нескольких шагах от него, все вдруг остановились.
Моисей медленно поднял глаза, пробежавшись взглядом по ее облаченному в белое телу.
– «Побеждающий облечется в белые одежды»… – провозгласил он.
– Отец, – прошептала она. – Я хотела попросить…
– «И не изглажу имени его из книги жизни»[35].
У нее промелькнул проблеск надежды. Моисей передумал? И все-таки не станет ее сжигать?
– Так что? Теперь у тебя есть для меня ответ? – спросил он.
– Ответ? – повторила она, сбитая с толку.
– Кого из детей ты выбрала?
Глаза у нее расширились, сердце упало. Нет, не хочет же он сказать, что…
– Вы говорили, что это буду я! Я сказала вам, что хочу креститься вместо них. А вы…
– Я сказал, что Бог тронут твоей преданностью. Но я ни на что не соглашался, – резким голосом ответил Моисей. – Тебе придется сделать выбор. Придется доказать свою верность мне.
– Нет! – взвизгнула она. – Я не могу! Прошу вас, вы должны сжечь меня! Это не могут быть мои дети, пожалуйста, я умоляю вас…
– Так кого из детей?
Она упала на колени, по щекам у нее текли слезы.