– Кстати, – вдруг оживился Зарубин, – дайте-ка мне взглянуть на нелегально добытые фоточки с похорон, любопытно посмотреть.

Карина залилась краской, но послушно принесла снимки. Сергей долго крутил их в руках, рассматривал, щурил глаза и закатывал их к потолку.

– Пытаюсь представить, как вся эта красота выглядела с проколотыми дырками. Полагаю, не хуже какого-нибудь фильма про оживших покойничков. Вы не догадались переснять на телефон?

– Нет, в голову не пришло.

– Да ладно, что уж теперь… Вы, наверное, и без того от страха тряслись, когда фотки тырили.

– Было такое, – подтвердила Карина. – Как вы думаете, зачем все трое Губановых пришли на похороны? Они ведь не были знакомы с Садковым.

– Хороший вопрос, – хмыкнул Зарубин.

– Николай Андреевич и его сын считали себя косвенно причастными, – тут же кинулся пояснять Петр. – Они много лет знали убийцу, Славика Лаврушенкова. Ну и расследование, которое затеял Юрий, тоже сыграло свою роль. Наверное, еще чувство вины какое-то у них было. Если нужно, я завтра спрошу у Губанова.

– Допустим, – кивнул Сергей. – А третий, Михаил? Он-то что забыл на этих похоронах? Как я понял из ваших рассказов, он был не в курсе, что родной племянник выкопал под ним вонючую ямку.

– Он тоже знал Славика, хоть и не так близко, как его старший брат. Он же ездил на дачу в Успенское много лет. И потом, Николай Андреевич и Юрий сразу рассказали ему всю подоплеку, как только Лаврушенкова задержали за убийство следователя. Губанов говорил, что Михаил был в ярости, орал на Юрия, с той ссоры и началось их отчуждение.

– А, ну тогда с ним все понятно, – протянул Зарубин. – Михаил боялся за свою репутацию безошибочного гения, которую он себе клепал много лет. Сто пудов, поперся на похороны не из уважения к покойному и не из чувства вины, а чтобы понюхать воздух, потереться в толпе, послушать, не упоминают ли его самого, не говорят ли о нем плохо. Криминальный труп, значит, до похорон прошло немало времени, неприятная для Михаила информация имела все шансы разойтись достаточно далеко. Плавали, знаем эти штучки. Извини, Пална, я тебя перебил, а ты так красочно рисовала портрет Галины Демченко, у которой на всю голову одна мысль: как бы извести под корень всех Губановых. Продолжай, подруга.

– А что продолжать-то? – Каменская сделала глоток из чашки. – Больше в ее жизни нет ничего. Галина не умеет и не хочет радоваться тому, что есть у нее сейчас, она вся в прошлом, занырнула в него с головой и плавает там. Дочь – успешная в бизнесе дама, денег более чем достаточно, в маминой квартире делается ремонт, но мама хочет, чтобы обстановка напоминала прежнюю. Мама хочет жить в «том» времени. Ладно, дочка делает строптивой и капризной маме мебель примерно такую же, какая стояла у всех в квартирах в советское время, только из современных хороших материалов. Кстати, – Каменская повернулась к Карине, – что там со светильниками? Приметили?