Эйр вздыхает и думает, что Джек Абрахамссон глубоко запал в душу Санне.

– Ты же понимаешь, что не обязана ездить туда, –  произносит она. –  Ему даже, наверное, будет тяжелее, если вы привяжетесь друг к другу. У него могут появиться ложные надежды, что ты можешь что-то для него сделать.

– Просто отвези меня в больницу, будь так добра.

Эйр расстроенно вздыхает.

– Может, тогда подождешь несколько дней и навестишь его уже в клинике?

– Она где-то в Норрланде.

– В Норрланде?

Санна пожимает плечами.

– Кажется, они предложили ему выбрать из нескольких разных мест. Он захотел уехать как можно дальше от этого острова.

– Ладно, но сегодня вечером ты в любом случае не можешь ехать в больницу. Ты только что приняла эту свою таблетку. Я могу отвезти тебя завтра после допроса Бенджамина.

– Не получится.

– Что значит не получится?

– У него самолет в шесть утра.

Вскоре после этого Санна стоит у двери в палату Джека. Она заглатывает остатки кофе, который прихватила из комнаты отдыха, и крепко зажмуривается, чтобы сфокусировать зрение. Когда она открывает глаза, к ней подходит та же медсестра, что была здесь в прошлый раз.

– Спасибо, что позвонили, –  благодарит ее Санна, –  и что передали мне слова соцработника. Я понимаю, что вы, наверное, не должны рассказывать все так подробно человеку, который даже не является членом семьи…

Медсестра кладет руку ей на запястье.

– Это Джек настоял, –  поясняет она, спокойно глядя на нее. –  Он действительно хотел вас увидеть.

Санна растягивает рот в слабой улыбке. Воздух в коридоре слишком сухой, а яркий свет люминесцентных ламп слепит глаза. Она вежливо кивает медсестре, а потом полицейскому, который все еще сидит у входа в палату, прежде чем осторожно открыть дверь.

В комнате воздух на удивление прохладный и свежий. Окно открыто нараспашку, Джек наполовину сидит в кровати, матрас приподнят так, чтобы ему было удобно на него опираться. Больничный халат исчез, на смену ему пришли темно-синие тренировочные штаны и худи того же цвета. Телевизор включен. Мальчик выглядит гораздо живее, чем в прошлый раз, но лицо все такое же напряженное, а глаза такие же печальные. Синяки еще заметны, они стали более лиловыми и уменьшились в размерах.