— Nous sommes arrives, mademoiselle[2]. — Водитель такси не повернул голову в мою сторону, ограничившись взглядом в зеркало заднего вида, но я заметила любопытство в его глазах. Он ставит машину на ручник, а потом коротким волосатым пальцем тычет в приборную доску, на которой тут же высвечивается стоимость моей поездки из аэропорта в евро. Дорога до Монмартра прошла как в тумане, несмотря на бешеный утренний трафик. Мимо по тротуару бегают дети, ошалевшие от длинных летних каникул, тут же валяются обертки от фастфуда. Лавки проката фильмов для взрослых чередуются со стеклянными дверями, ведущими в жилые квартиры. Сквозь шум мотора доносятся голоса, кто-то говорит по-французски; парочка разглядывает аккордеон, лежащий на складном столике.

Я беру себя в руки, выключаю телефон и пытаюсь сообразить, сколько должна таксисту. Одна из вещей, которые мне нравятся в Европе, — это деньги. В отличие от американских, европейские строго выдерживают пропорцию между размером и номиналом. Крошечные десятицентовые монетки выглядят карликами по сравнению с пятидесяти-центовыми, которые, в свою очередь, вдвое меньше монет в один евро. А вот изыски утонченного европейского дизайна меня совершенно не впечатляют.

Анжела родилась всего на две минуты раньше меня, но полностью забрала себе наследственное творческое начало, оставив на мою долю лишь прагматизм.

Где она теперь? Лежит в каком-нибудь выдвижном ящике, в холоде и одиночестве?

— Merci, monsieur[3].

Я кладу деньги в потную ладонь водителя и выхожу из машины. Парижане парами идут через площадь к метро «Пигаль». Создается впечатление, что ходить по двое здесь обязательно. Две белокурые девочки-близняшки прыгают через скакалку у фонтана, и у меня при виде их снова перехватывает горло. Над струями фонтана скрючилась статуя Персефоны. Лицо искажено тоской, а по щекам ползут слезы из голубиного дерьма.

Приехав в Париж, Анжела сразу же прислала мне фотографию на фоне Эйфелевой башни: темные волосы перевязаны шелковым платком, солнечные очки закрывают половину лица. Она уже в подростковом возрасте считала себя кем-то вроде Грейс Келли[4]. Чувство собственного достоинства и уверенность в том, что она легко может соперничать с любой принцессой, привлекали к ней как мужчин, так и женщин. Для меня же идеалом всегда была Мария Кюри.

Чего я только не передумала, получив первое письмо от Себастьяна об исчезновении Анжелы. Потом второе, третье письмо, и вот она мертва. Я пыталась объяснить все это как-то рационально: Анжела решила расстаться с ним и прекратила отвечать на его звонки. Анжела неожиданно уехала куда-нибудь в Турцию (это в ее стиле). Анжела среди ночи собрала вещи и ушла из дому, ничего ему не сказав. Моя сестричка любит драматические финалы даже больше, чем романтические завязки.