Будто бы я не знал!

Хуанита готовила обед. Она чистила репчатый лук и чеснок, бросала на сковородку. Когда я подошел и поцеловал ее в шею, она даже не посмотрела на меня.

— Что ты делаешь?

Она пожала плечами:

— Ты же сам видишь.

Я сел за стол у нее за спиной и закурил. Каталина молча прошла мимо и закрылась у себя в комнате. Где-то в соседнем доме чирикала запертая в клетку птичка. Удивительный парадокс — лишенные свободы пичуги поют, чтобы обозначить право на собственную территорию. Их маленькое королевство — это клетка, тюрьма.

На Хуаните были выцветшая юбка, прикрытая фартуком, свободная футболка и домашние тапочки.

Молчание постепенно начинало угнетать меня.

От плиты соблазнительно пахло овощным рагу. Постукивания шумовки о край сковородки звучали как пистолетные выстрелы. Но тут Хуанита убавила огонь, накрыла сковороду чугунной крышкой и наконец обернулась ко мне, вытирая руки фартуком.

Потом она произнесла, не глядя мне в глаза:

— Ладно…

Я подождал. Но эта игра мне нравилась все меньше и меньше. Меня всегда раздражали подобные демарши. Я не вытерпел и спросил:

— Что происходит, Хуанита?

Она наконец подняла голову, не двигаясь с места и продолжая вытирать руки фартуком:

— А ты как думаешь, Тони?

Непонятная волна гнева захлестнула меня, поднявшись от желудка к голове. Грудь все еще болела при каждом вдохе, и простая прогулка от моего дома до «Пузырьков» заставила вновь захромать. А теперь еще и это. Но я постарался успокоиться, раздавил окурок в красной железной пепельнице, которая стояла тут почти двадцать лет, — подарок представителя фирмы «Чинзано».

— Вчера я виделся с Сильверио. Он должен был выйти на ринг для участия в незаконном бое, но все отменилось из-за приезда принца. Парню повезло.

— Да, я это знаю… Он все мне рассказал. Но ты ведь ударил его, так?

Ах, вот в чем дело!

— Ты поколотил его… Ты ведь у нас настоящий мачо, правда?