Я попал в очень странный район. Кастельяна — это граница между моим миром — Маласаньей, Лавапиесом, центром Мадрида — и другим, районом Саламанка. Я был не в силах идти дальше. А потому свернул вправо и вошел а кафе «Хихон».

Администратор, представившийся как Барсенас, посоветовал мне подняться на второй этаж: в верхнем зале цены ниже. Я поблагодарил его и устроился за столиком. К счастью, я не застал в этот раз Луэнго, который имел обыкновение заходить сюда выпить аперитив.

Я попросил официанта принести блюдо дня. Он ответил, что по воскресеньям такого не бывает. Оказывается, сегодня воскресенье. А я и забыл.

Висенте Бальмаседа читал газету, устроившись за столиком в углу пустого бара «Эспресо». Он порядочно растолстел, а голова у него обрела очень странную цилиндрическую форму, и лицо его словно уменьшилось. Когда я подошел, он оторвался от своего занятия, подняв взгляд. Он встал и обнял меня.

— Тони, дружище, какая радость! Да садись же! Как дела?

— Кручусь-верчусь, Висенте, сам знаешь. Все еще работаю на Драпера.

— Старый козел Драпер…

Я сел рядом, а он отодвинул в сторону стопку воскресных газет. Потом добавил:

— Он зашибал такие деньжищи, когда служил в комиссариате, что и королю не снились, он сколотил целое состояние. Ты знаешь, сколько у него недвижимости?

— Понятия не имею.

— Шесть квартир в Мадриде и еще пара торговых помещений. И он продолжает свои делишки — это же с ума сойти можно! Ладно, черт с ним! — Он похлопал меня по плечу. — Тони, что ты будешь пить?

— Черный кофе.

Бальмаседа подозвал официанта и заказал два черных кофе и два коньяка. Потом рассказал, что по понедельникам чаще всего проводит время с семьей, с орущими внуками и зятем. Обычно они занимаются тем, что смотрят телевизор и устраивают скандалы. Он живет недалеко, буквально в нескольких шагах отсюда, и очень благодарен, что я вытащил его из дома. Дочь является, только когда ей что-то надо: скажем, денег или чтобы он посидел с внуками.

Прежде Бальмаседа служил в отделе регистраций — к нему первому попадали задержанные, он снимал с них показания, если они желали их дать. В противном случае они проводили ночь в камере, а на следующий день их везли в суд и там допрашивали. Бальмаседа проработал в комиссариате семь лет, потом его перевели в другое место. Они с Тони очень давно не виделись.

Мы пили кофе и наслаждались коньяком. Болтали о старых приятелях и навсегда ушедших временах. Впрочем, подобные разговоры в такой ситуации неизбежны. Бальмаседа был на три или четыре года старше меня и в отставку вышел всего пару лет назад.