Даффи убрала от лица волосы.

– Я должна была понять, что речь идет о мальчике. Мне следовало проверить, и я искренне сожалею, что этого не сделала, но… – Она пожала плечами. – К сожалению, это не отменяет того, что я увидела в микроскоп: однозначные свидетельства того, что в течение своей короткой жизни Роуэн Ярдли не единожды подвергался попытке удушения. И никакие часы, проведенные на кухне у Ярдли в беседах с ними, не помогли бы исчезнуть признакам неестественной легочной обструкции. Равно как и проломленному черепу.

Отхлебнув чай, Чарли задалась про себя вопросом: можно ли найти аналогию в полицейских терминах? Если, шагая через сомнительный район, она увидела бы, как подросток в натянутом на лицо капюшоне сбил с ног старушку, осыпал ее грязными словами и убежал с ее сумкой, она, вне всякого сомнения, считалась бы очевидцем совершенного преступления. Можно ли назвать Джудит Даффи точно такой же свидетельницей в отношении Хелен Ярдли? Можно ли сказать, что врачи, которые свидетельствовали в пользу Ярдли, говорили что-то вроде: «Нет, он ее не ограбил, он всего лишь репетировал роль для школьного спектакля об уличных грабителях»?

– Скажу одно. Поскольку я с ней не разговаривала, вы можете сказать, что мои слова ничего не стоят, но я убеждена, что перед смертью Хелен Ярдли вырвалась из своего личного крошечного ада, – изрекла Даффи. – То, через что она прошла, дало ей некую жизненную цель. Ее деятельность в поддержку других женщин была совершенно искренней. Думаю, она страстно верила в их невиновность – и Сары Джаггард, и Рей Хайнс, и всех остальных. Она стала знаменитостью – этакая мученица, превратившаяся в героиню. Это дало ей то, что ей так настоятельно требовалось, – внимание окружающих, признание… Думаю, ей на самом деле хотелось быть хорошей. Именно поэтому она так преуспела, возглавляя СНРО.

В голосе Даффи Чарли послышались гордость и восхищение, отчего ей сделалось немного не по себе.

– Разобраться в мотивах человеческих поступков всегда нелегко, – продолжала Даффи, – но если хотите знать мое мнение, скажу. Желание Хелен Ярдли быть невиновной заставляло ее свято верить в то, что и другие женщина тоже невиновны. Ирония в том, что даже если все они до единой виновны, поддержка со стороны Хелен пошла бы им только на пользу. Ее убежденность в том, что на самом деле они хорошие, возможно, помогла бы им простить себя за содеянное ими зло.

– Вы хотите сказать?..

– Что все они виновны? Нет. Я лишь хочу сказать – кстати, люди вроде Лори Натрасса упорно отказываются в это поверить, – что вероятность того, что за внезапной, необъяснимой смертью ребенка кроется убийство, гораздо выше в наши дни, чем когда-то. Пятьдесят лет назад в стране ежегодно имели место три тысячи случаев смерти детей в колыбели. Постепенно, по мере улучшения жилищных условий, их число сократилось до тысячи в год. Затем, когда во многих домах отказались от курения, матери перестали спать вместе с младенцами и была развернута кампания «Спим на спинке», убеждавшая родителей, что класть ребенка спать на животик опасно, – количество случае СВДС в стране упало до четырехсот. Что же касается личного крошечного ада… – Даффи бросила взгляд в кухню, как будто там находился ее личный крошечный ад. – Думается, он никуда не делся, и его случаев столько же, сколько и было, если не больше. Что, в свою очередь, означает такое же количество взрослых, способных причинить собственным детям зло.