Следователь тем временем уже дозвонился. Он помахал рукой, призывая коллег к тишине, и доложил:

– И здесь, товарищ полковник, судя по всему, нас опять на ложный след вывели. Этот Бородавкин вчера и сегодня находился в Петербурге. По крайней мере, четверо свидетелей подтверждают. Пьянствовал в гараже, а тем временем его «рафик» угнали прямо от его собственного дома. Да и не похож он на тех, на кого ориентировки составлены. К тому же Бородавкин – законченный алкаш, спившийся дебил, потомственный маргинал. Он явился в невменяемом состоянии в милицию с заявлением об угоне. Его заявление я с собой заберу.

Следователь закончил разговор по телефону. Кивнул коллегам:

– Всех срочно собирают в управлении.

Они спустились на первый этаж, отдали капитану Хохлову ключ от кабинета.

И тот, что избивал Бородавкина, сказал:

– Там этот дебил сейчас отдыхает. Бросьте его до утра в обезьянник. Пусть оклемается. Будет права качать, добавьте еще.

Сержант Никифоров сбегал на третий этаж и, когда вернулся, доложил дежурному:

– Надо мужика того в травму отправлять. Ему, кажись, нос и челюсть сломали. Лицо так распухло, что глаз не видно. Ни за что мужика побили. Откуда хоть эти орлы были?

– Из ФСБ.

Капитан Хохлов потер виски и добавил:

– Самое обидное, что Машка, моя жена бывшая, сказала, что этот Бородавкин – хороший парень, добрый очень и наивный. Обожает свою жену и дочку без памяти любит. Только зашибает иногда от того, что место в жизни найти не может.

– А кто может? – вздохнул сержант Никифоров. – Даже те, кто жизнью доволен, разве они спят спокойно? Кто бы ты ни был – упаси Боже к таким садистам в лапы попасть!

– Ладно, – кивнул Хохлов. – Бери дежурную машину и отвези парня в травмпункт. А потом, если будет время, домой его доставишь.

Глава восьмая

Глава восьмая

Торганов открыл глаза и не мог понять, где он находится, а когда увидел ситцевую занавеску, удивился ее простой красоте. Одежда его, брошенная вечером на пол, теперь, аккуратно сложенная, лежала на дощатом табурете. Тани рядом не было, но как она поднялась, не разбудив его, Николай понять не мог.

Ее не оказалось ни в доме, ни во дворе. Хозяйка тоже отсутствовала. Торганов умылся у оцинкованного рукомойника, поплескал себе на спину: вода была теплой, видимо, Татьяна перед уходом наполнила рукомойник подогретой водой. Он вернулся в дом и обнаружил на столе записку.

«Мы пошли за грибами. К полудню вернемся. Завтрак в печи».

Он не хотел есть и на месте сидеть тоже не мог, помчался бы в лес, если бы знал точно, где Таня. Возле бани лежали сваленные в кучу дрова. Дров было немного: часа хватило, чтобы расколоть их все на узкие поленья. Было только начало десятого, и он не знал, что делать. Выгнал со двора «Мазду» и отправился в тот самый городок, где уже был накануне. Прошелся по магазинам, покупая все, что казалось необходимым: два мешка картошки, мешок муки, крупы, макароны, колбасы, сыр, масло, чай, сахар, дрожжи, уксус, соль, спички, мыло. На него смотрели с удивлением, а когда Николай взял двадцатилитровую канистру керосина, и вовсе приняли за идиота. Нашел в городке пункт обмена валюты и обменял две с половиной тысячи долларов на рубли. Обменял бы больше, но в обменнике закончились рубли. Паспорт у него требовать не стали, иначе он не стал бы рисковать.