– Кэл, он не в себе. Это уже переходит все…
Джемма не могла двигаться, но заставила себя перевести взгляд на Купера. Он не смотрел на нее, разглядывая остальных. Нет, не просто разглядывая. Он играл с ними. Наблюдал, как они грызутся. Медленно сводил их всех с ума.
– Эту печать с самого начала нельзя было рисовать! Особенно не посоветовавшись с нами!
– Очнись! Кто-то стер ее! И знаешь, что самое паршивое, идиот? Это мог быть даже ты, потому что ты явно покрываешь бабку, которая темнит!
–
Мурашки побежали у нее по шее. Фокус поплыл, изменяя не только Купера, но и комнату вокруг: углы потемнели, свет потускнел, черты лица Купера стали четче, острее, вывереннее, как картинка. Воздух вокруг словно поплыл от напряжения – или у Джеммы от долгого отсутствия сна начались галлюцинации. «Подождите, – хотела сказать она, – очнитесь. Вы не видите, что происходит?» Но страх не давал ей заговорить. Пригвоздил ее к полу. Казалось, если она посмотрит вниз, то увидит ноги, превратившиеся в камень.
– В одном Сайлас прав. У Мойры явно есть ответы. Может быть, пора спросить о них напрямую.
Словно в ускоренной съемке, серый день за окном начал наливаться темнотой, наполняя комнату тенями.
– Так ты от нее ничего не добьешься!
Свет не зажегся – нечему, нечему было зажигаться! – и оставил их всех в темноте.
– Значит, ты меня недооцениваешь.
День превратился в вечер.
– Господи, Кэл! Ты серьезно собрался ее пытать?! Она человек! Мы не трогаем мирных людей!
И очень скоро превратится в ночь.
– С чего ты взял, что она мирная?
«Вам нужно посмотреть, – почему-то очень спокойно подумала Джемма. – Нужно перестать спорить, и тогда вы увидите».
– А у тебя есть доказательства обратного?
«Но пока он тут, он не даст вам этого сделать».
– Ты не видишь