ФЕРГЮСОНА ИЗБИЛ БИРНС. ОН ДОСТАВЛЕН В ТОМБС – СВЯЖИТЕСЬ СО МНОЙ ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ПОДРОБНОЙ ИНФОРМАЦИИ – Э. ВАН ДЕН БРУК

ФЕРГЮСОНА ИЗБИЛ БИРНС. ОН ДОСТАВЛЕН В ТОМБС – СВЯЖИТЕСЬ СО МНОЙ ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ПОДРОБНОЙ ИНФОРМАЦИИ – Э. ВАН ДЕН БРУК

Она не знала, когда Беннетт получит сообщение, но, по крайней мере, ответ придет прямо к ней домой. Поддавшись импульсу, она решила нанести визит в салун Юстуса Шваба. Если повезет, она надеялась найти там Карлотту и Джону.

Салун занимал первый этаж пятиэтажного многоквартирного дома из красного кирпича на Ист-Ферст-стрит, 50. Элизабет проходила мимо этого здания раз или два, но всегда считала, что это тихий, ничем не примечательный квартал. Ферст-стрит трудно было назвать магистралью – она была короткой даже для центра города и занимала всего три квартала, протянувшихся от авеню А до Бауэри. Чуть южнее находилась Хьюстон-стрит – магистраль, по которой часто ездили трамваи, экипажи и кебы и где днем и ночью раздавался равномерный цокот лошадиных копыт.

Стоя на тротуаре перед зданием, Элизабет слышала голоса – смех, разговоры, крики. Из глубины салуна доносились металлические звуки пианино. Вывеска над дверью гласила, что здесь подают светлое пиво Юстуса Шваба. Буквы, нанесенные по трафарету на витрину, рекламировали продажу вина, пива и ликеров. Она нерешительно толкнула дверь, которую распахнул изнутри улыбающийся молодой человек с черной как смоль бородой и такими же темными бровями. На нем были квадратные очки и матерчатая кепка. Его короткий пиджак был плотно скроен поверх несколько мешковатых брюк.

– Входите! – проревел он, кладя руку ей на плечо и втаскивая в переполненную, прокуренную комнату. – Добро пожаловать, добро пожаловать… что вы пьете?

– Ну, я…

– Тогда пива! Только лучшее светлое пиво для такой юной леди, как вы! – у него был русский акцент, а манеры такие энергичные, что его тело казалось одним большим восклицательным знаком.

– Я не…

– Это не проблема – сейчас вернусь!

Он исчез в толпе, оставив Элизабет одну в длинной узкой комнате салуна. Она была не более пяти метров в поперечнике, с низким жестяным потолком и закопченными стенами, освещенными газовыми бра. За стойкой в дальнем конце зала сидел неряшливого вида молодой человек в короткой куртке и полосатом шарфе. Пыльное зеркало позади него отражало сцену, отчего тесное пространство казалось больше.

Дверь сбоку вела в заднюю комнату, из которой она могла разобрать разрозненные звуки пианино, хотя в баре было слишком шумно, чтобы разобрать мелодию. Несколько столиков, разбросанных по бокам зала, были заняты самыми разными мужчинами и женщинами, в самой разнообразной одежде. Казалось, никто не одевался с оглядкой на то, что можно было бы счесть «модным». Некоторые, судя по всему, распахнули свои шкафы и надели все, что им подходило, не считаясь с мнением высшего общества. Некоторые выглядели явно богемно. Другие были одеты в то, что напоминало наряды радикальных социалистов. Третьи щеголяли с ученым видом, все в черном. Некоторые женщины предпочитали строгую прическу и мужской стиль одежды.