Апельсин он почистил по пути, и сейчас отламывал по одной дольке то себе, то Соне.

– А Полина строит аэроплан, представляешь? Алюминиевый, в мастерской у Язвицкого. Он обещал его раскрасить. Хотят на нём перелететь через океан.

– Боюсь даже представить, что он на нём нарисует.

– Звериный оскал капитализма? – хихикнула Соня. – А старушка Зубатова организовала тотализатор. Принимает ставки, долетят они или нет. Я рубль поставила, что долетят.

– Интересно узнать, на что поставила сама Дарья Васильевна. Думаю, она точно не прогадает.

– А как прошёл приём у градоначальника?

– Быстро. Медаль не вручили, но сказали спасибо. В общем, всё хорошо.

– Я так рада за тебя. И что показания больше не надо давать. Я, честно говоря, уже устала столько болтать.

Сонины родители, подробно обсудив с Митей участие дочери в деле Визионера, здраво рассудили, что на суде ей присутствовать не нужно. И вообще не стоит светить имя Загорских в этом расследовании. Сыщик с ними был согласен. Суд – испытание не из лёгких. И скандальная известность Соне не нужна. Так что она почти весь декабрь ездила в полицию и подробно рассказывала под запись, что с ней случилось, и все эпизоды разговоров с Ганеманом. На суде её показания будут зачитаны как от анонимной свидетельницы, несостоявшейся жертвы номер двенадцать.

Сам Орест Максимович, находясь в тюрьме, тоже охотно делился сведениями. Например, подсказал, где найти десятую девушку – ту самую «Боярышню». Она и правда оказалась из потомков боярского рода, со временем сильно обедневшего. А ещё сирота. Потому никто не хватился.

Мишка и Семён поправились почти сразу и вернулись на службу. И сам Митя присоединился к ним через несколько дней. Знакомый доктор Вересов, снова увидев сыщика в больнице, озадаченно брякнул: «Что-то вы ко мне зачастили». Но быстро поставил на ноги – ранение оказалось не очень серьёзным, просто крови много потерял.

Митя с Соней свернули на Кузнецкий Мост, где возле ателье Франка командовала на всю улицу очень знакомая пышногрудая мадам. На прохожих Виктория не обращала никакого внимания, поскольку была всецело занята тем, чтобы рабочие, разбирая вывеску «Модный дом месье Франка», не уронили золотых амуров:

– Руки оторву, если сломаете! – кричала она, уперев руки в бока необъятной песцовой шубы.

– Мадам Шаттэ купила его предприятие, – шепнула Соня.

– Я знаю. Франк продаёт всё, чтобы оплатить долги, а Натали подала на развод и пытается сохранить хоть что-нибудь.

– Жалко её, – вздохнула Соня. – Да и его немного. Он доверился плохим людям в трудную минуту.