– Здравия желаю, Ваше Высокопревосходительство! – отчеканил он, вытянувшись и склонив голову.

– Вольно. Тут все свои, можно просто – Николай Вадимович. – Голос был уверенный, зычный, но чуть надтреснутый.

Митя поднял голову, пожал протянутую руку и встретился глазами с человеком, портрет которого видел уже много раз в кабинете Ламарка – московским градоначальником Руслановым. Глаза у него оказались тёмно-серые, проницательные. Знаменитые усы (правда, не столь пышные, как у Ламарка) лихо закручивались вверх. Синий сюртук с золотыми пуговицами походил на военный и не скрывал мощную фигуру обладателя.

– Значит, это и есть наш герой, Карл Иванович?

– Он самый, – отозвался Ламарк из кресла.

– Ну, присаживайся, старший лейтенант Самарин. – Русланов опустился в соседнее кресло и жестом указал на свободный стул.

Митя сел, продолжая держать осанку.

– Прошу прощения, Николай Вадимович, просто лейтенант…

– Мне виднее. – Губернатор бросил ироничный взгляд на начальника сыскной полиции, и тот понимающе усмехнулся. – Ну, расскажи мне, Дмитрий, как же ты догадался, кто настоящий душегуб?

– За это, Николай Вадимович, следует благодарить Карла Ивановича. (Ламарк при этих словах приподнял брови.) Он весьма проницательно отправил меня в Санкт-Петербург, где нашлась одна из главных улик. А с ней и с моей командой мы быстро вышли на след преступника.

– Ну надо же. Кто был мог подумать, а, Карл Иванович? Такой приличный человек этот Ганеман казался.

– Да мы сами до сих пор в некотором изумлении.

– Ишь как. В тихом омуте, как говорится. Что ж, молодец, Дмитрий. Город тебе благодарен…

«Сейчас будет “но”», – подумал Митя.

– …но человек ты служивый, подневольный, значит, понимаешь иерархию. А я, хоть и генерал и всей Москве голова, а лицо государственное, политическое. А со столицей нам сейчас ссориться невместно… – Русланов забарабанил пальцами по подлокотнику. – Прислали ведь этого идиота с гонором, Жилкина, а он премьер-министра двоюродный племянник, понимаешь?

– Кажется, понимаю, Николай Вадимович…

– Так что пусть сам себе звезду рисует и убирается обратно в невское болото! – стукнул Русланов кулаком по креслу и тут же смягчил тон. – Но дело ему в заслугу, так и быть, придётся приписать. Карл Иванович, надо, чтобы газетчики толково всё обставили. Помнишь, у нас писака борзый такой был, по криминальным хроникам? Как его… Воробьёв?

Ламарк непонимающе нахмурился.