– Значит, вы решили похоронить Аннелизу, – сказала сержант Мунро, возвращая допрос в прежнее русло. – Где?..

– Под часовней на горе Хемлок. Ну вы знаете… Курт как раз там работал – компания «Даймонд пасифик» наняла его в качестве субподрядчика. После длинных выходных на День труда он должен был залить бетоном земляной пол в подвале часовни – у них там возникли какие-то проблемы с грунтовыми водами… У моего Курта были золотые руки, его все очень ценили как хорошего работника, к тому же он всегда вел себя так мягко и по-доброму… Порой мне даже не верится, что он мог…

– То есть подвал часовни вы сочли самым подходящим местом? – перебила сержант Мунро.

– Ну да… – Хелен несколько раз кивнула. – Мне приходилось бывать там раньше, и я видела этот прекрасный цветной витраж с Богоматерью и младенцем… Я думала… – Слезы брызнули у нее из глаз. – Я думала, она сумеет позаботиться о моем ребенке и о… о ее ребенке от Курта.

Слезы ручьями текли по щекам Хелен, голос сел.

– К тому же там всегда было так красиво и тихо… Курт знал, что на День труда на базе вообще никого не останется, особенно ночью, а еще там бросят кучу всяких инструментов – лопат, кирок и прочего. Он знал, что пол в подвале готов к заливке бетоном. Курт сказал, что, если мы сумеем ее там закопать, а потом снова выровнять грунт, она будет в полной безопасности, тем более что заливкой поручили заниматься ему.

– Или вы будете в безопасности? – холодно уточнил капрал Муртаг.

Хелен не ответила, только опустила взгляд на сложенные на столе руки.

– Когда вы впервые заподозрили, что ваш муж спит с вашей старшей дочерью? – спросила сержант Мунро.

– Не могу сказать… – очень тихо проговорила Хелен. – Я… я очень старалась ничего не замечать. Наверное, в глубине души я догадывалась, что что-то не так, но я никак не могла в это поверить.

– А когда Аннелиза сообщила вам обо всем открытым текстом?..

– Я и тогда не поверила. Просто не нашла в себе сил посмотреть правде в глаза. Она говорила, а я хотела только одного: чтобы она… чтобы все это исчезло. – Хелен вытерла слезы. – В тот день Аннелиз для меня раздвоилась. Она оставалась моей милой дочуркой и одновременно была той ужасной, плохой вещью, которая угрожала нашей жизни. Нет, я бы никогда не убила свое дитя намеренно, но раз уж так получилось… Когда Аннелиз показала мне свой живот с ребенком Курта внутри, она превратилась в то самое чудовище, которое угрожало всем нам, и я инстинктивно попыталась от него избавиться. Это был защитный рефлекс, не больше… С тех пор я жалела об этом каждую секунду, каждую минуту и каждый час своей жизни – жалела каждый день и каждый месяц на протяжении всех сорока семи лет.