Только недавно они жили рядом, вели совершенно обычную жизнь и вдруг в одно мгновение исчезли, словно их и не было на свете. Исчезли, но оставили после себя живую, пульсирующую пустоту, которая никак не заполняется. И она болит. Болит постоянно и не дает жить. Неизвестность – это не ад, это гораздо хуже. Ожидание, не имеющее конца, предела, конечной точки. Большинство людей, которые подобного не испытали, просто не могут понять, каково это – ждать и ждать, не имея почти никакой надежды.

– Я хорошо вас понимаю.

Это сказал мужчина, сидевший справа от Стивени. Его звали Кристофер – делясь всем, что считали возможным высказать вслух, члены группы обращались друг к другу только по именам, без фамилий. Джейн, однако, испытывала с этим определенные трудности. Она не просто стеснялась делиться своими сокровенными переживаниями с совершенно посторонними людьми; ей была не по душе сама идея, хотя остальным группа поддержки, возможно, чем-то помогала.

Взять того же Кристофера… Строитель или дорожный рабочий, он носил плотные джинсы, а его грубые башмаки со стальным подноском были испачканы в глине. Огромные руки представляли собой настоящую коллекцию шрамов и ссадин самых разных размеров и форм. Как и Джейн, Кристофер, вероятно, пришел на занятие группы в свой обеденный перерыв. Несколько ранее он упомянул, что ему исполнилось пятьдесят пять, но выглядел он лет на десять старше. Два года назад его восемнадцатилетняя дочь отправилась с друзьями в ночной клуб в центре города и больше не вернулась домой. Ни Кристофер, ни его жена не знали, что с ней случилось. В конце концов они развелись. Как и Стивени. Как и многие другие участники группы. Бесплодное и безнадежное ожидание не может не сказываться на семейной жизни. Оно раскалывает даже самые прочные семьи. Разрывает дружеские связи. Убивает доверие. Мешает работе. Мешает ощущать себя личностью.

В том, что горе мешает работе, Джейн убедилась на собственном опыте. После недавнего инцидента на службе, в результате которого едва не развалилось нашумевшее дело об убийстве, ее временно перевели в «отдел специальных расследований» – полицейское подразделение, состоящее по сути из нее одной, – где ей предстояло заниматься давними висяками. Поначалу шеф и вовсе хотел отправить Джейн в длительный отпуск и даже предлагал ей уйти в декрет пораньше, но она не согласилась. Ее охватывал ужас при мысли о том, что придется торчать дома совершенно одной, наедине с собственными мыслями. Джейн нуждалась в работе, чтобы не сойти с ума, и в конце концов шеф пошел ей навстречу, хотя и настоял на курсе психологических консультаций. Вот так она и оказалась в душном церковном подвале – сидела на неудобном оранжевом стуле и слушала Стивени, Кристофера и других людей, которые так и не сумели ничего решить для себя и вряд ли сумеют помочь ей.