Он снова встретился взглядом с Ребеккой. Ей хотелось прикоснуться к нему, но она сдержалась.
– Где Уитни могла раздобыть еще сорок или пятьдесят тысяч долларов?
– Понятия не имею. Возможно, Тревор провернул какую-то крупную сделку с наркотиками.
Ребекка пожевала губу.
– Эш, – прошептала она, удерживая его взгляд. – Это чрезвычайно донимало моего отца и по-прежнему донимает меня. Я должна еще раз спросить насчет шрама у тебя на лице… он действительно был получен после падения с лошади?
В его глазах как будто закрылись автоматические шторки. Ребекка видела, как Эш поднимает разводные мосты и зарешечивает окна своего каменного замка, увлекая правду в глубокие, мрачные подземелья своей души.
– Я же говорил, – бесстрастно произнес он. Напряжение его мышц свидетельствовало о гневе.
Разочарование пронзило Ребекку, как копье.
– Я
– Тогда престань спрашивать.
– Посмотри на себя. Твои перемены настроения, твоя злость от этого вопроса. Эш, есть вещи, о которых ты мне не рассказываешь, и, с одной стороны, это нормально, но только не в связи с делом Уитни, потому что тебя обвинят в ее убийстве, если ты не раскроешься. О господи… – Она встала и запустила пальцы в распущенные волосы. – Ты чертовски упрямый человек. Почему… ну почему ты скрываешь это от меня? Что это может быть?
Эш гневно уставился на нее. Ребекка опустилась на стул прямо перед ним.
– Посмотри на это с точки зрения следователя, с точки зрения человека, незнакомого с тобой. У тебя был самый убедительный мотив желать смерти Уитни по уже упомянутым причинам. Ты всегда держался подальше от этого заброшенного летнего лагеря на границе твоего ранчо. Ты не водил меня туда, несмотря на мои просьбы. Я смотрела на тебя, пока кинологи обыскивали этот участок, ты выглядел как живой труп.
Она сделала паузу, наблюдая за его лицом.
– Ты как будто знал, Эш. Ты
Эш сидел, тупо глядя на стену со схемой преступления. Раздражение Ребекки переросло в гнев.
– Игра в молчанку тебе не поможет, ты понимаешь?
Эш резко встал, подхватил свою куртку со спинки стула и направился к выходу.