— Это она рассказала вам? — сомкнув плотно губы, процедила баронесса.

— Да, но я был под влиянием желания помочь Джиневре и размышлял о том, как вывести ее из состояния депрессии.

И потому слишком поздно обратил внимание на эту информацию. А ведь она оказалась решающей! Именно благодаря ей я смог прийти к истине!

— Вы сошли с ума, сэр Валентайн! — воскликнул виконт. — Хорошо, что здесь нет моей Розелин и она не слышит эту чушь!

— О, милорд, это вовсе не чушь, как вы изволили выразиться! К чему пытаться скрывать очевидное?

— Не понимаю, о чем вы, — уже с меньшей уверенностью в голосе продолжал возражать Норберт.

— Но при чем здесь любовные похождения виконта и милорда Хамиша? — спросил Олдридж.

— Когда я обнаружил в теле мисс Тоу жука-скарабея, я долго размышлял над этим. Спустя какое-то время я совершенно случайно услышал не совсем лестные отзывы о милорде Хамише и тут же вспомнил рассказ Джиневры о ее разговоре с баронессой. Едва заметное беспокойство закралось внутрь меня. Можно назвать это интуицией, но только тогда я решился отправить своему другу в Лондон телеграмму. В ней просил его подробнее описать тот таинственный древнеегипетский обряд. Вплоть до малейших деталей. Ах, если бы я сделал это сразу после того, как вторично осмотрел тело Элеонор!

Аттвуд с горечью покачал головой.

— Я ждал ответ, но, к сожалению, он пришел слишком поздно. Уже после убийства Агаты Абрамсон. Прочитав его, я был ошеломлен! Я тут же кинулся к преподобному Олдриджу с просьбой ознакомиться с родовой книгой. Помните?

Отец Джейкоб кивнул.

— В ней я нашел очень сомнительные нестыковки в данных, касаемые рождения Элеонор и Агаты от их матерей. При обычных обстоятельствах не было бы абсолютно ничего привлекающего внимание. Но произошло два жестоких убийства этих молодых девушек, и интуитивно я чувствовал, что ищу в верном направлении. После я, не теряя и секунды времени, встретился с миссис Тоу. Один на один. Только она могла знать правду, которую упорно хранила десятилетия. Я поговорил с ней и получил окончательное подтверждение своей теории, господа! Именно в ту минуту я понял, кто он — «Девонширский Дьявол»! Мне стала полностью ясна цель Алисдэйра!

— Не томите, доктор Аттвуд! — проворчал Олдос Милтон.

— Боюсь, то, что я сейчас скажу, вызовет всеобщее негодование. Однако это правда.

От этих слов лицо Хамиша скривилось. Норберт Эддингтон замер, словно восковая фигура, покрываясь бледностью.

— Милорд, — Аттвуд взглянул на старика Эддингтона. — Не желаете все сказать сами?

— Сказать что? — процедил Хамиш, и его тонкие губы разошлись в презрительной ухмылке. В эти секунды он и Алисдэйр были так похожи. — Что все они обычные шлюхи? Что теряют разум, когда внизу у них свербит?