Утром приговоренные, все мужчины, были доставлены на повозке в Тайберн. Кандалы с узников сняли еще в тюрьме, и тогда же палач пожал руку каждому преступнику. Делалось это вовсе не из вежливости: так палачу удобнее было определить рост человека и рассчитать, какой длины веревка потребуется.

Я смотрел на повозку издали, но ближе подходить не стал. Некоторые заключенные облачились в лучшие воскресные камзолы, кое-кого сопровождали родные и друзья. Но проститься с Милкотом не пришел никто, и он был одет в те же грязные вещи, что и на прошлой неделе, единственным отличием было отсутствие шляпы и парика. Милкот стоял в стороне от остальных, держась за борт повозки. Однако его осанка оставалась прямой, а лицо невозмутимым. Милкот шел на смерть, как подобает солдату.

Процессия медленно преодолела Сноухилл и перешла через мост Холборн. Возле церкви Святого Эгидия в Полях телега остановилась, и всем приговоренным дали по кварте эля, чтобы облегчить их переход в мир иной. Свою порцию Милкот вылил на землю, чем вызвал шумное негодование толпы.

В Тайберне преступников ждало Тройное дерево, представлявшее собой три столба, поддерживавших горизонтальный деревянный треугольник, на котором с легкостью можно было вздернуть больше дюжины приговоренных одновременно. Обогнав процессию, я протолкался к подножию эшафота, где палач проверял веревки и перешучивался с женщинами в толпе. При виде моего ордера с королевской подписью он тут же застыл.

Я отвел палача в сторону.

– Насколько мне известно, сегодня вам предстоит казнить человека по фамилии Милкот?

– Верно. – Палач сплюнул на землю. – Содомита и душегуба.

– За какую сумму вы согласны исполнить свою работу так, чтобы он долго не мучился?

Палач оглядел меня с головы до ног.

– Публика останется недовольна. Такому, как он, легкой смерти никто не желает.

– Сколько?

– За десять шиллингов, сэр, я потяну его за ноги и сломаю шею. Но сначала пускай попляшет на веревке минуту-другую.

Я постучал пальцем по ордеру.

– Сломаете ему шею сразу же, как только вздернете, – получите фунт золотом. Десять шиллингов сейчас и еще десять потом.

Мы ударили по рукам, а когда повозка подъехала к эшафоту, я скрылся в толпе. Приговоренным накидывали петли на шеи прямо в телеге, их казнили по три человека зараз. Некоторые использовали свое право обратиться к толпе, другие молились Творцу. Но Милкот молчал. Стоя, как на параде, он глядел вверх, на небо. Я не мог не восхититься его мужеством.

Когда речи были произнесены, приговоренным завязывали глаза. Лошадь вели вперед, к эшафоту. Палач надевал удавки на шеи преступников. Потом лошадь вместе с телегой отходила от эшафота, а приговоренные оставались болтаться в воздухе, брыкая ногами и опорожняя мочевые пузыри.