– Кто?

– Личность пока не установлена.

Она поднялась на ноги, поглядела на Рэйчел.

– Вам придётся подождать, – сказала она. – Это самое сложное. Как только я разберусь, что происходит, я отправлю кого-нибудь к вам с новостями. Обещаю. Я оставлю здесь Джо, пока его кто-нибудь не сменит. Или вы хотите вернуться в Киммерстон?

– Нет, – ответила Рэйчел. – Мы подождём.

– Тогда внутри. Так, на всякий случай.

Рэйчел сидела в кресле Констанс Бейки, окружённая чёрными мешками для мусора, и читала про своего отца. Когда-то показалось бы, что в жизни нет ничего важнее этих воспоминаний. Теперь это был лишь способ отвлечься, и ей приходилось заставлять себя сосредоточиться. Начался дождь – большие крупные капли гулко стучали о стекло. Она заметила, что они оставили плед на траве, но Джо не разрешил бы ей выйти наружу, чтобы занести его в дом.

Часть третья

Часть третья

Вера

Вера

Глава пятьдесят вторая

Глава пятьдесят вторая

Вера Стенхоуп сидела на пледе, расстеленном на траве перед домом, глотала шампанское и вспоминала тот последний раз, когда видела Констанс Бейки живой. Ей очень хотелось рассказать об этом Рэйчел и Эдди, потому что она знала, что им нравилось слушать её истории. Может, это вкус во рту так живо воскресил в её памяти ту сцену, потому что в тот день они тоже пили шампанское. Хотя Констанс была так больна, что им пришлось держать ей стакан. Они устроили её на диване, подложив подушки, но к тому времени она была такой полной, что бока свисали с дивана, словно желе, и казалось, что она вот-вот потеряет равновесие и упадёт. Вера пришла в коттедж со своим отцом. Она привезла его на своей машине, потому что к тому моменту он тоже постарел. В предыдущую неделю она работала по ночам и была измотана. День с отцом всегда отнимал у неё много сил, но он был решительно настроен ехать и даже тогда, уже под конец своей жизни, мог навязать ей свою волю. Кроме того, ей не хотелось, чтобы он посещал Конни в одиночку. Она не столько беспокоилась за него, сколько из-за того, что он может затеять.

У её отца была зависимость. Она не говорила об этом женщинам, когда рассказывала истории о своём детстве в горах. Не описывала, как постепенно поняла, чего именно хотел отец, когда брал её на прогулку, когда показывал гнёзда жаворонков и каменок, заставлял её смотреть, как сокол нападает на добычу. Её отец был злостным и одержимым вором, кравшим птичьи яйца. Не так, как это делал бы школьник. Для него это было одержимостью и бизнесом. Это приносило ему доход на пенсии. Она постепенно пришла к пониманию того, что в детстве она была его прикрытием. Он отправлял её красть яйца даже в опасных местах, охраняемых смотрителями и окружённых забором под напряжением.