– Вот как… – Асука удивилась, затем опустила глаза.

– Я не знаю даже, что и сказать.

– Не берите в голову. Мой мальчик… Тацума…

Асука пошатнулась, уперлась спиной в стену и сползла вниз. Вскрикнув, Сара поспешила ей на помощь, но Асука жестом остановила ее.

– Пожалуйста, извините. Слишком много всего произошло, и у меня в голове не укладывается, что и как…

«Я вас хорошо понимаю», – Сара проглотила эти слова. Посторонний человек не имеет права так просто говорить об этом. Подробностей Сара не знала, но не могла не догадываться: Тацума замешан в этом преступлении. По крайней мере, он не является непричастным к нему. На девяносто процентов можно утверждать, что Тацума был одним из преступников, одним из тех, кто лишил Ябуки правой ноги.

– Я действительно не понимаю, почему все так случилось… – Пустые глаза Асуки смотрели в том направлении, в котором ничего не было. Будто в бреду, она продолжила: – Не понимаю, что было не так. И что надо было делать.

Сара понимала: любые слова утешения или сочувствия будут пустыми.

– Тацума был добрым мальчиком. Он был серьезным мальчиком… Его наверняка обманули. Однозначно, его толкнул на это плохой человек.

Сара не хотела больше ничего слушать. Эта женщина не несет ответственности. И все же из головы Сары не выходила оторванная правая нога Ябуки.

– Послушайте, если хотите, я провожу вас. Вам ведь в отдел уголовных преступлений?

– Спасибо, но я иду не в отдел уголовных преступлений, – Асука попробовала встать, но зашаталась. Сара хотела протянуть ей руку, но женщина, покачав головой, отказалась.

– Госпожа Кода… – Продолжая опираться на стену, она встала и глубоко выдохнула. – Я пришла, чтобы встретиться с Судзуки.

– Что?

– Я не могу простить этого человека.

Асука вытянула вперед руку. В ней был зажат предоплаченный мобильный телефон.

7

Внутренней работы в отделении накопилось так много, что справиться с ней было совершенно невозможно. Систематизация отчетов следователей, выдача указаний, работа со СМИ… И вдобавок – помощь эвакуировавшимся гражданам, чье число перевалило за сотню. Цуруку был близок к тому, что его вырвет. Желудок болел как разорванный. Много раз Цуруку думал, что будет легче, если он сейчас свалится. Все делалось, можно сказать, вторым темпом, полиция никогда не проявляла инициативу. Что и неудивительно. Кто-то мог представить себе такую ситуацию? Кто-то хоть раз испытал такое на себе?

На голову Цуруку сыпались многочисленные упреки – от начальника отделения, от заместителя начальника, от руководителей Главного полицейского управления… Как руководитель отдела, который занимается приемом таких замечаний, Цуруку понимал, что с этим ничего не поделать. Но каждый раз, когда на него орали и требовали быстро расколоть Судзуки, ему хотелось крикнуть в ответ: «Скажите это своим дознавателям!» Впрочем, факт был и в том, что расследование личной информации, касающейся Судзуки, не принесло никаких результатов. Поэтому Цуруку понимал, что надо прикусить язык и терпеливо молчать. В довершение ко всему эта буйная выходка Сары Коды… Ранение Тайто Ябуки тоже было результатом, так сказать, самовольных следственных действий. «Если будет поставлен вопрос о моей ответственности за недостаточный контроль над сотрудниками, сказать в свое оправдание мне будет нечего… Хотя с какой стати я должен отвечать за это? Я же возглавляю отдел уголовных преступлений! Думаете, я могу присматривать за всеми “шестерками” из регионального отдела?!»