Пусть некоторые и считали, что своей славой Голливуд был обязан евреям, все же именно белые сделали его таким, как сейчас. То же самое можно было сказать и об Америке как государстве. Триумф, которого добилась их страна, была честным вознаграждением за труды белого населения.

Всего несколько лет назад никто не позволил бы, чтобы азиаты не только играли второстепенных персонажей, но и отнимали ведущие роли у белых американок. Но неприязнь к Леоне в Голливуде не была следствием белого супремасизма[48]. Кэрол сама слышала, как неглупая актриса либеральных взглядов сквозь слезы жаловалась на своенравность Леоны.

Она, и глазом не моргнув, попирала американские нормы морали. Захотев играть главную роль, оттеснила в сторону белую актрису, а когда съемочная группа возразила, принялась отправлять ей письма с угрозами. Ей отказались продавать жилье в самом сердце Беверли-Хиллз, и тогда она, не желая идти на попятный, приобрела дом к востоку от этого района, вызвав недоумение у всех порядочных людей.

Ничто не мешало ей попробовать себя в японском или гонконгском кино, раз ей так хотелось играть главных героинь. Но если она станет лицом американского кино, то это будет значить, что все это время Голливуд закладывал фундамент под то, чтобы звездами в нем становились азиаты. И это будет абсолютно нечестно по отношению к тем знаменитым и безвестным героям, на чьих плечах он держался в течение всей своей истории. «Высшая справедливость обязана восторжествовать», – возмущенно размышляла Кэрол.

В пространстве под куполом дорога поворачивала на сто восемьдесят градусов. Сейчас здесь стоял полный мрак.

В отличие от Леоны, Кэрол была благоразумна и пользовалась уважением тех, кого можно было назвать совестью Америки. Она была честна и вежлива со всеми. Уважала тех, кого следовало уважать, и не забывала быть учтивой с людьми невысокого положения. Поэтому она не смогла от всего сердца проникнуться симпатией к Леоне и в ее присутствии становилась менее разговорчивой. Однако окружающие, похоже, списывали это на ее природную скромность.

Поворачивая из стороны в сторону, Кэрол продолжала идти по коридору. Она завернула за очередной угол – и вдруг настороженно замерла на месте. У стены в конце коридора стоял женский силуэт в белом одеянии. Кэрол посветила фонариком в сторону фигуры.

Голова женщины с длинными волосами склонилась на грудь. На ней было длинное белое неглиже – такое же надевала Леона.

– Леона?.. – позвала Кэрол и сделала несколько шагов вперед. Конечно же, это была она, ведь они вдвоем были здесь единственными девушками.