– Ты и впрямь так считаешь? – рассмеялся Митараи. – Эрвин, ты никогда в жизни не замышлял убийства. Гнев, доводящий человека до того, что он готов кого-то убить, всегда переплетается с глубокой печалью. Понять, что чувствует такой человек, сможет лишь тот, кто тоже предавался таким мыслям. Разве все негодяи в нашем мире передаются в руки правосудия? Уж простите, но я не верю в добродетель тех, кто уполномочен судить и наказывать других.

– Хочешь сказать, что случай с Ларри именно такой?

– Ну, возможно, не совсем… Для меня не проблема все рассказать. Просто я не считаю, что все секреты в этом деле должны быть раскрыты без утайки.

– Тогда предлагаю поступить как Ричард. Поднимите руку те, кто желает знать правду.

Большинство людей подняли руки.

– Неужели кто-то не хочет знать? Леона?

– Сейчас я не хочу ее слышать. Никто даже не сомневался, что виновата я. Но таковы уж люди… Что до меня, то я тоже не верю в право человека судить других.

– А ты, Ричард?

Уокиншоу лишь молча махнул рукой.

– Берт? Господа полицейские?.. А я вот хочу все знать. Думаю, и ты тоже, Оливер.

– Соблазн весьма сильный.

– Киёси, молю тебя. Если мы ничего не узнаем, то перестанем спать по ночам!

– И что с того? – возмутилась Леона. – На карту поставлена чья-то жизнь!

– Ну пожалуйста, Киёси! – не отставал от него Тофлер, не обращая внимания на Леону.

– Что ж, тогда я все расскажу, – послышался чей-то голос. От неожиданности все вздрогнули. У Тофлера, который раньше остальных понял, кому он принадлежал, глаза полезли на лоб.

– Берт?.. Ты что, шутишь? Если это так, то шутка не из лучших!

– Неужели похоже, что я шучу? – спокойно сказал Берт. – О том, что я вам сейчас расскажу, я думал пятьдесят лет. Не хочется утомлять вас долгой историей моей жизни, но без этого никак не обойтись. Попробую рассказать вам самую суть.

Я родился и вырос в поселке Гаоцяо на задворках Пудуна[62]. У нас был глинобитный дом с разрушенными стенами и протекающей крышей – внутри было практически так же, как снаружи. Кроме родителей, с нами жили тетя и дядя. Мать была прачкой; чем занимался отец, я не знаю. У меня было много братьев и сестер, и когда у матери не было работы, она брала нас с собой и отправлялась на улицу попрошайничать.

Возвращаясь домой, мы всякий раз ощущали запах опиума. Нам с братьями и сестрами никогда не хватало еды. Наши соседи тоже страшно голодали – бывало, кто-то из них подбирал на улице гнилое мясо и, съев его, умирал. Вы даже представить себе не можете, какая нищета царила в Китае во времена, когда мне было десять лет.