На самом деле, возможно, я просто пытался спасти себя самого.

Я действительно думал о возвращении домой, и в первые несколько лет у меня были некоторые колебания, но та вечеринка затронула не только тебя. Она изменила и меня, и каждый раз, когда я думал о том, чтобы связаться с тобой, не мог заставить себя сделать это. Чем больше времени проходило, тем труднее мне становилось. В конце концов мне понравилась свобода – свобода быть кем-то другим. Увидев, как ты живешь в Лондоне, я тоже захотел жить так, без оглядки на былое. Я никогда не говорил ни маме, ни папе, что сменил имя. Для них я оставался Джейком. Но в остальное время мне было проще забыть о прошлом, будучи просто Брэдом.

Я не могу ответить на твои вопросы, ведь мне известна только часть истории, но если я все еще знаю тебя – и почти уверен в этом, учитывая, что ты нашла способ для общения, – ты сможешь отыскать ответы сама, а когда отыщешь, тебе придется принять решение.

Я знаю, что я сделал и чего не делал. Я также знаю, что мне нужно делать сейчас. У меня не было особого выбора.

А у тебя? Ты еще можешь принять решение. Ты еще можешь изменить ход событий.

Твой Джейк

Мы продолжаем смотреть друг на друга, хотя я уверена, что для него это так же болезненно, как и для меня. Мое присутствие здесь и сам факт, что процесс дошел до этой стадии, подтверждают, что я решила хранить свои тайны. Что я решила рискнуть его жизнью. Позволить суду вынести приговор.

Слова вердикта эхом отскакивают от стен: «Мы признаём подсудимого виновным в убийстве Марка и Беверли Рашнелл».

Прежде Джейк-любовник

Прежде

Джейк-любовник

Джейк не ожидал, что его мать за долгие годы успела накопить столько вещей. Это была не его вина: ему никогда раньше не приходилось наводить порядок в доме. К тому же ему пришлось заниматься неимоверным множеством бумажной волокиты. «Завещание» и «душеприказчик» – слова, которые он даже не слышал, пока не умерла его мать.

Джейк надеялся, что сможет уехать через две недели, но прошло несколько месяцев, а он все еще торчал в Молдоне, перебирая памятные вещицы детства, о которых давно забыл. Конечно, после отъезда в Глазго он продолжал поддерживать связь с семьей, но со временем это общение сократилось. Он не выдерживал постоянных расспросов. Где он? Почему уехал? Когда вернется? Ложь опутывала его со всех сторон. Отец и мать Джейка во всем винили Джастину, полагая, будто она причинила ему такую боль, что он больше не может находиться в Молдоне. И они не были не то чтобы совсем неправы. То, что он совершил, сделало невозможным его пребывание здесь.