Вот так смерть сказывается на тех, кто остался жить. Как можно обрести покой, не имея ответов? Кого я должна простить? Макса? Свою мать? Джимми? Себя? Если нет ответов, не будет и прощения. Думаю, мне суждено вечно злиться и страдать. Все имеет свою цену, и смерть Макса – моя расплата.

Я погружаюсь в собственные мысли, и тут входная дверь распахивается; на пороге стоит Ной, призывая меня бежать внутрь. Бежать – потому что, по любым меркам, на улице уже холодно, а Рождество не за горами. Дом выглядит теплым и счастливым. Может ли дом выглядеть счастливым? До сегодняшнего дня я так не думала. Но да, у меня счастливый дом. Я улыбаюсь, отгоняя прочь мысли о холодной мрачной камере, в которой теперь предстоит жить Джейку.

Едва я оказываюсь внутри, на меня обрушивается волна шума. Дом полон друзей, о присутствии которых я даже не подозревала. Людей, которые хотят участвовать в этой следующей главе моей жизни. «Как прошел сеанс в спа-салоне?» Все они хотят это знать, и я отвечаю им: мол, у меня было прекрасное расслабляющее утро, это было именно то, что мне нужно. Это всего лишь невинная ложь.

– Отлично; ты заслужила, чтобы тебя побаловали! – восклицает Шарлотта, беря меня за руку и ведя на кухню, чтобы я полюбовалась ее приготовлениями.

«Ты заслуживаешь того, чтобы тебя побаловали». Впервые за все время, сколько я себя помню, при мысли о том, что я чего-то заслуживаю, у меня не перехватывает дыхание. Вместо этого я думаю о жизни, растущей внутри меня, и понимаю, что наконец-то могу отпустить прошлое. Я могу разобраться со своей виной, нарезать ее на кусочки и раздать окружающим. Джейк не убивал мистера и миссис Рашнелл, но он все же скрыл смерть моего отца, положив начало всему, что последовало за ней. Это сделал он. Не я. И хотя он не толкал Макса в воду, все же решил попросить его о помощи той декабрьской ночью. Я убеждаю себя, что хотя бы поэтому могу считать его виновным.

Кухня великолепно украшена. Кексы и маленькие домашние бутерброды всех сортов сложены на многоярусных подставках для тортов, которыми уставлена мраморная стойка. Розово-белая арка из воздушных шаров отделяет основную часть кухни от диванной зоны, а на комоде в углу горкой лежат подарки.

На этот раз, вместо того чтобы смотреть из машины внутрь дома, я смотрю наружу. Окно кухонного эркера выходит прямо на нашу яблоню. Ребенок толкается внутри, и, когда я кладу руку на живот, меня поражает, насколько верна поговорка о том, что яблоко от яблони недалеко падает. Какова мать, такова и дочь, и я уже начала защищать своего ребенка со всей яростью материнской любви.