Я перечитывала письмо Джейка снова и снова, пытаясь решить, что мне делать с истиной, когда я ее узнаю. Но речь шла не только о том, спасти мне маму или Джейка, не о том, как объяснить, что на самом деле произошло с моим отцом, но и о моем нерожденном ребенке. О спасении моей дочери. И, говоря по правде, о спасении меня самой.

Потому что спустя восемнадцать лет я наконец могу признать, что мой отец был прав – все можно трактовать по-разному.

Даже убийство.

Прежде Джастина

Прежде

Джастина

Чем дольше Джастина сидела, запертая в шкафу, тем сильнее это меняло ее. Они с Максом выросли, зная, какую власть над человеком имеет одиночество. Насколько опаснее кажется все окружающее. Именно поэтому в детстве они всегда предпочитали прятаться под лестницей вместе, когда крики матери становились слишком громкими, чтобы их можно было игнорировать. Макс притворялся, будто это игра в прятки, а Джастина соглашалась. Еще в детстве она знала: это помогает им обоим продолжать жить в воображаемом мире, который построил для них Макс.

На этот раз рядом с ней не было брата, который придумывал истории и игры, чтобы скрыть правду. Она осталась одна, и ей ничего не оставалось, кроме как смириться с этим.

К тому моменту, когда отец отодвинул кресло и распахнул дверь гардероба, Джастину едва можно было узнать. Желание отваги не просто пришло к ней, оно заполонило ее и больше не поддавалось контролю. Она превратилась не в викинга, бьющего в барабан, а в сам барабан.

Она поднялась с пола и посмотрела на отца, который стоял и курил сигару. Он не был крупным мужчиной, но от него исходила энергия, которая придавала ему особенную значительность. Его зеленый бархатный пиджак болтался на плечах слишком свободно, а на лбу выступил пот – вероятно, от выпитого виски.

– Как ты посмел? – спросила Джастина, удивив даже саму себя. – Я твоя дочь.

В голосе ее звучала уверенность и сознание своей правоты, но внутренне ее трясло. Он сломал ее. Покинул ее. Как он мог так поступить с ней? Он ведь ее родной отец!

– Вот именно. Я не могу допустить, чтобы моя дочь распространяла ложные слухи о моем самом ценном компаньоне. Ты знаешь, чем это может обернуться для нас? Ты сегодня едва не разрушила всю нашу семью. – Он говорил тихо, бесстрастно, как будто не разбил сегодня вдребезги весь мир Джастины, и это только сильнее бесило ее.

– Это не ложные слухи.

– Все можно трактовать по-разному, Джастина; когда-нибудь ты это поймешь.

– И сексуальное домогательство, да?

Они по-прежнему стояли лицом друг к другу. Смотрели друг на друга в упор. Как в бою. Он должен был защитить ее. Почему он этого не сделал? Она хотела заставить его прозреть. Возможно, это по-прежнему оставалось всего лишь одним сплошным недоразумением.